В сыром сумраке им было очень комфортно, почти как людям пригожим майским утром в цветущем яблоневом саду.
Конечно, напасть на лошадей никто из них не посмел бы. Слишком неравны силы. И все-таки в алчных, бордово-красных мышиных глазах светилась одна и та же мысль: «Будь я побольше да посильней, уж я бы вам устроила, копытастые…»
Некоторые из мышей выражали свою ненависть к пришельцам, нарушившим их покой, негромким, но очень злобным шипением.
Это шипение действовало на нервы всем лошадям. В особенности же - Хитрой, которая с жеребячьих лет просто не выносила змей!
То и дело Хитрая порывалась перейти на размашистую рысь. Печальному, который всегда отличался спокойствием и благоразумием, стоило большого труда удерживать ее - ведь дорога была темной-претемной.
- Разве ты не помнишь, как ты сломала себе ногу в Проклятой Пещере? - увещевал ее Печальный.
- Как тут забудешь? Она и до сих пор немного болит. Но мне так хочется двигаться побыстрее!
- Потерпи, Хитрая. Совсем немного потерпи!
И Хитрой не оставалось ничего другого, кроме как идти смирным шагом.
Чтоб не слышать мерзкого шипения мышей-кровососов, Хитрая повторяла про себя любимую свою скороговорку: «Мыли-мыли-недомыли, ели-ели-недоели, скакали-скакали-не прискакали, а как овса купили, то и как звали забыли».
Запах мертвечины все нарастал, пока не стал почти нестерпимым.
Теперь уже никто из лошадей не сомневался - в туннеле лежит не один дохлый волк, а как минимум два.
Но действительность оказалась гаже самых гадких предположений.
- Какая мерзость! - вскричал Быстрый, который шел самым первым.
- …ели-ели-недоели, - вслух пробубнила Хитрая, она была все еще погружена в свою скороговорку. - Что ты сказал?
- Я сказал «какая мерзость»! Ты только посмотри направо!
Хитрая нехотя повернула морду.
В серо-черной тьме, которую едва разбавлял нестойкий свет входа, копошилось нечто невыносимо смердящее.
Хитрая присмотрелась и ойкнула от страха. Да-да, лошади тоже умеют ойкать, когда очень уж сильно боятся.
Наконец ее зрение вычленило из зловонной кучи несколько силуэтов.
Да, это были волки. Не менее пяти. Большинство - мертвые. А вот один…
Один был все еще жив.
Он лежал на правом боку, носом к дороге, беспомощно вытянув крупные лапы опытного бойца.
В его боку зияла огромная рваная рана. Из раны на лошадей смотрели жуткие желто-бурые кишки.
Страдания раненого были очень велики. И помочь ему было уже, по-видимому, нельзя.
Когда Хитрая и Быстрый поравнялись с волком, тот громко икнул. А потом еще раз. И еще.
- Он умирает. Это предсмертная икота, - сказал Печальный, который немного разбирался в медицине. - Как жаль, что второпях я не взял с собой своей аптечки!
- Вот еще - не взял аптечки! Придумал тоже - волков лечить! - возмущенно фыркнул Быстрый. - Ты разве не помнишь, что они украли нашу Снежную? И едва не растерзали меня заживо! А Сизокрыл? Они еще и Сизокрыла загрызли! Ты разве забыл?
- Я помню это, Быстрый. И все-таки это не повод отказать в помощи больному. А тем более раненому, - отвечал Печальный. - Жестокость порождает только жестокость. Стоит только твоему сердцу очерстветь, и весь мир вокруг станет каменным. Мы, лошади, должны помнить Завет!
- Давайте подойдем ближе, - предложила Хитрая. - Я вижу, что-то блестит на его правой лапе… Надо бы посмотреть как следует.
- Но мы должны торопиться! - Быстрый показал мордой в сторону выхода. - Кусачий и Бубенций нас уже заждались!
- Одна минута ничего не решает, - бросил Печальный и сделал шаг к умирающему волку. Еще секунда - и он наклонил свою умную морду с грустными глазами к его правой лапе. - Послушайте, но этот волк вовсе не разбойник из шайки Зуба! Это посол! - громко сказал Печальный, оборачиваясь к Быстрому и Хитрой.
- Посол?!
- Посол! У него на лапе надета серебряная ногавка доверенного лица самого князя!
- Князя Волчьего? - уточнила Хитрая.
- Конечно, Волчьего! У Князя Нелюды доверенных лиц нет. Потому что он никому не доверяет!
Быстрый и Хитрая начали рассматривать волчьи трупы. И в этом мрачном деле их тоже ожидали открытия.
- Эти волки тоже с ногавками! - громко объявила Хитрая.
- Видимо, члены одного посольства. Надо думать, князь волчий посылал их для того, чтоб договориться о чем-то очень важном с бандой Зуба.
- А Зуб попросту убил их… - окончила Хитрая. - И бросил тут. Чтобы испугать нас. И заставить нас свернуть с этой дороги…
- Но ведь убить посла - все равно что объявить войну, - вставил Быстрый.
- Правильно, - отвечал Печальный. - Но только Зуб, наверное, того и хотел: объявить войну Князю Волчьему…
В этот момент раненый волк вдруг перестал икать. И даже… открыл один глаз!
Лошади разом смолкли и уставились на него.
Медленно, с огромным напряжением, волк раскрыл пасть и сказал:
- Возле… Старых Пещер… засада…
Благодарю! Искренне благодарю. Но, может, вы знаете еще и как мы можем вам помочь? - спросил Печальный.
- Мне… уже… не поможешь… - прохрипел волк. - Скажите князю… что фон Злюкка… и его честная дружина… погибли… в неравном… бою…
- Мы передадим ему! Обязательно передадим! - заверил волка Быстрый. - Но скажите же нам, что случилось со Снежной?
- Снежная… Снежную у… у-у… - волк снова икнул, содрогнувшись всем телом.
- Что вы сказали? Повторите пожалуйста! - взмолился Быстрый.
- Ее у… у… - все никак не мог выговорить волк. Чувствовалось, что из-за страшной боли каждый звук дается ему с трудом.
- Снежную убили? Украли? - попробовал подсказать волку Печальный. Но тщетно. По всей видимости, тот уже не в силах был ни говорить, ни слушать.
Он в последний раз икнул, закрыл глаза и испустил дух.
С минуту Быстрый, Печальный и Хитрая простояли над телом фон Злюкки в траурном молчании.
Простояли бы и час - размышляя о подлости шайки Зуба и жалея погибшее посольство Княжества Волчьего. Если бы вдали, у выхода из туннеля, снова не полыхнули нетерпеливые искры.
- Пора идти, - прошептал Печальный.
Благодаря помощи фон Злюкки лошади смогли избегнуть еще одной ловушки - той самой, которая была устроена на их пути вблизи Старых Пещер.
Но для того, чтобы обойти Старые Пещеры, им пришлось карабкаться козьей тропой на высокую гору.
Спускаться с горы было тоже очень неудобно - ведь спуск пролегал через Сырой Лес, заслуженно пользовавшийся дурной славой.