— Разумеется. Но это еще не все. Знаете, кто инициатор «клубничных» татуировок?

— Кто?

— Люда Горенок, ассистентка Милованова. Вся фотосессия — их, от идеи до воплощения. Но «присваивала» сотрудникам определенные татуировки именно Люда.

— Как вам удалось это выяснить?

— Ну, я же все‑таки руководство, тем более временно исполняю обязанности главного редактора. Да, и еще один момент. К вам скоро приедет редакционный курьер, привезет запечатанный конверт. Вы в ближайшее время будете дома? Ох, дурацкий вопрос! Так вот, в конверте — мой ежедневник, в нем — желтого цвета закладка, не спутаете. Посмотрите, что на заложенной странице написано. Это Алла Белоярова писала. И позвоните.

Когда курьер привез конверт, Майя принесла его в кабинет и спросила:

— Можно мне тоже посмотреть?

— Почему ты спрашиваешь? Мы же работаем вместе, — удивился Сильвестр. — Секретов от тебя у меня нет. Пожалуй, я могу спрятать от тебя коробку конфет, чтобы ты не объелась. А в остальном…

Они извлекли на свет толстенький, исписанный убористым почерком ежедневник и раскрыли на той странице, которую Клебовников отметил закладкой. На странице крупно и красиво было написано: «Коля, это была клубника?»

Майя и ее босс долго рассматривали запись, потом уставились друг на друга в немом изумлении. Сильвестр немедленно перезвонил Клебовникову и принялся бомбардировать его вопросами:

— Когда вы это увидели? Почему вы молчали? Почему не сказали милиции? Что это значит? Почему вы прислали ежедневник мне?

— Я запись обнаружил только сегодня. Незадолго до смерти Аллы в ее кабинете состоялись переговоры с нашими партнерами. Мы изнурительно долго слушали одного типа, который отличался невероятным заднудством. Я сидел с раскрытым ежедневником на коленях. Алла незаметно протянула руку, взяла его, перевернула несколько страниц и что‑то написала. Ну, знаете, как это делают школьники на уроках, когда учитель объясняет новую тему. Потом нас отвлекли, ежедневник закрылся, и я об этом напрочь забыл. А сегодня позвонили те самые партнеры, и я неожиданно вспомнил… Полистал ежедневник и нашел эту запись. Если честно, я не понял, что она означает.

— Вы уверены, что здесь почерк Аллы?

— Абсолютно. Кроме того, я видел, как она это писала.

* * *

Стас Половцев приехал весьма оперативно и с порога потребовал:

— Показывайте.

Потом положил ежедневник на стол и стал внимательно рассматривать страницу, на которой, среди множества мелких каракулей, предположительно являвшихся нормальным почерком Клебовникова, выделялась строчка, написанная крупно, красиво и твердо: «Коля, это была клубника?»

Полюбовавшись на нее и полистав ежедневник, Стас поинтересовался:

— Что сам он говорит?

— Почти ничего. — Сильвестр пересказал историю с переговорами. — Что она имела в виду, он не знает. Даже не обратил внимания, а потом и спросить забыл. Смысл этой строки для него темен.

— Интересно, интересно, — протянул Стас. — Теперь хорошо бы убедиться, что почерк принадлежит именно Белояровой. Ладно, я попрошу графолога посмотреть… Кто‑то должен будет мне бутылку. Кстати, какого черта вы выложили Клебовникову мою клубничную версию? С ума сошли? Разбазариваете следственную информацию направо и налево. Мы так недоговаривались.

— Он в редакции был самым близким для Белояровой человеком, мог что‑нибудь знать. Кроме того, нам же хотелось выяснить — чья идея с татуировками. Вам могли всего и не сказать. К тому же эта слежка. Я решил с помощью вашей версии немного разговорить Клебовникова.

— Да уж, он разговорился на всю катушку. Вот и думайте теперь, что делать с этой чертовой клубникой. Сам придумал, сам не рад.

— Будем надеяться, что клубничный след приведет нас туда, куда нужно, — бесцветным голосом ответил Сильвестр.

Майя знала, что он говорит таким голосом только в тех случаях, когда еще не пришел к определенному выводу. Стас между тем поднялся и бодро направился в коридор за курткой.

— Я с вами забегался, честное слово. Может, вам стул выделить в моем кабинете? Дело быстрее пойдет.

— Во‑первых, у вас нет собственного кабинета, — заступилась за босса Майя, следуя по пятам за старшим лейтенантом.

— А во‑вторых, — добавил Сильвестр, — ваши коллеги выкурят меня оттуда в прямом смысле этого слова.

— Тогда черт с вами, оставайтесь в своей норе. Хотя ради вас я мог бы объявить в отделении месячник борьбы с неприятными запахами.

— Когда будут результаты? — спросил удаляющуюся кожаную спину Сильвестр.

— Позвоните мне завтра к вечеру, — скрываясь за дверью, ответил Половцев.

На следующий день, и даже не к вечеру, а уже днем старший лейтенант, который мог, когда хотел, быть очень настойчивым, получил заключение. Фразу «Коля, это была клубника?», обнаруженную в ежедневнике Клебовникова, написала Алла Белоярова.

Люда Горенок и клубничная версия

Когда Половцев впервые озвучил свои плодово‑ягодные наблюдения, Сильвестр не придал им особого значения — любопытно, однако бывают в жизни совпадения еще более странные и экзотичные. Именно случайные совпадения, а не система координат, определив которую, можно найти убийцу. Но запись в ежедневнике Клебовникова заставила его по‑иному взглянуть на клубничную версию Стаса. «Коля, это была клубника?» Из двух человек, способных пролить свет на причину и смысл загадочного вопроса, один мертв, а второй не понимает, что сие может означать.

Когда Майя вошла в кабинет Бессонова с телефонной трубкой, он задумчиво разгуливал по комнате и негромко, но отчетливо напевал: «Ягода клубника нас к себе манила». Причем народный шлягер был извращен Сильвестром не только поэтически, но и музыкально.

— Вас. Половцев, — прервала Майя творческое хулиганство шефа. — Возбужден. Вероятно, с похмелья.

— Я все слышал, — заявил Стас Бессонову, приложившему трубку к уху. — Это — клевета. Я не пью уже несколько дней. К тому же — абсолютно спокоен. Думаю, стоит вплотную заняться этой Горенок. Допросим ее, как следует, глядишь — что‑то и всплывет.

— Допрашивать рано, — категорично заявил Сильвестр. — Сначала нужно расспросить по‑дружески. А если вы сразу допросите, там от души одно пепелище останется. Дайте хоть немного времени, чтобы понять, что эта Люда за человек, чем живет, дышит, и так далее.

Пожалуйста, — не стал возражать Стас, — у меня и других дел полно. Исследуйте личность. Я вам могу исходные данные подбросить.

Сильвестр такому предложению обрадовался, но справка, которую передал ему Половцев, оказалась практически бесполезной бумагой. Содержащаяся в ней информация позволяла утверждать лишь то, что Людмила Горенок — женщина, в тюрьме не сидела, правительственных наград не имеет. Короче говоря, документ носил до отвращения общий характер и помочь Сильвестру никак не мог. Пришлось Бессонову взяться за дело с другого конца, не официального.