Для начала он отрядил Майю в редакцию для сбора оперативно‑сплетенной информации. Затем заставил пригласить Люду в ресторан — вроде как в благодарность за помощь в поисках «женщины из рекламы». Цель встречи была сформулирована Сильвестром предельно жестко — вытащить максимум сведений о местах работы Людмилы, взаимоотношениях с людьми, круге общения, по возможности — о ее мужчинах. А также о пристрастиях, слабостях и пороках — если они существуют.
Слегка обалдев от услышанного, Майя попыталась отказаться от задания. Но шеф, грозно сдвинув брови, отчеканил:
— Даже не вздумай! Это — важно! Кроме тебя, кто это сделает?
— Половцев, — пискнула ренегатка.
— Половцев собирался ее в милиции допрашивать. С пристрастием. О чем ты говоришь? Стас хорош, когда надо пистолетом размахивать или выслеживать бандитов. Тонкие материи — не его удел.
— А может, и не мой, — робко сопротивлялась Майя.
— Не ты ли толкнула меня на этот порочный путь?!
Заставила сотрудничать с живым оперативником! Ведь я честно отказывался. Нет, тебе привиделось, будто я страдаю от бремени одиночества, что я способен на большее, чем быть простым рецензентом… И так далее. Так вот, смею заметить, быть рецензентом гораздо приятнее, чем идти по следу преступника. Тем более если он оставляет за собой кровавый след. Разве ты не хочешь помочь поймать изверга, который трижды поднял руку на человека?
— Хочу, — быстро сказала Майя, пораженная напором Сильвестра.
— Тогда отправляйся в редакцию, — совершенно спокойно закончил тот. — И будь, пожалуйста, внимательна и осторожна.
* * *
Доклад Майи получился долгим. Если не считать ядовитой реплики Яковкина «что‑то вы зачастили к нам, с чего бы это?», в стенах редакции все прошло относительно благополучно и не без пользы. Людмила Горенок обладала счастливой особенностью очаровывать как профессиональных ревнителей стиля, моды и сферы изысканных культурных ценностей, так и грубо‑материальных теток из бухгалтерии. Первые, закатывая глаза, с придыханием говорили, что она «стилист от Бога». Непременно вспоминали ее безупречный вкус, богатую фантазию и редкую для мастера такого уровня добросовестность.
Вторые упирали на вежливость и бескорыстие, что в переводе с кредитно‑финансового языка означало: «Горенок всегда приходит в бухгалтерию с шоколадками или тортиком, не устраивает истерик под дверью, если мы на десять минут отлучились, и не грозит судом за несвоевременное начисление гонорара».
Майя, подражая Сильвестру, пыталась систематизировать полученную информацию. Таким образом удалось разделить ее на три неравноценные группы. Наиболее впечатляющей по объему оказалась группа сведений о взаимоотношениях Людмилы с редакционным коллективом и его отдельными представителями. Здесь преобладали: легенды о суперфотосессиях, отмеченных международными призами, байки о скандалах со звездами на съемках для журнала, доносы о гигантских доходах работников фешн‑индустрии, романтико‑эротические истории о доподлинно известных или предполагаемых интимных связях Люды Горенок как минимум с пятью мужчинами и двумя женщинами журнала «Блеск».
Следующая группа. Сведения о тандеме Милованов — Горенок. Душераздирающие былинные сказания, в которых Милованов — злодей, скопидом и сексуальный маньяк (Змей‑Горыныч, Кащей и Синяя Борода в одном лице), последовательно и сладострастно уродовал жизнь влюбленной в него очаровательной дурочке Людмиле (Прекрасная царевна, Белоснежка — на выбор), изменяя ей со всеми подряд и обкрадывая финансово. Рассказчики мужского пола при этом расправляли плечи и всем видом давали понять, что, обратись к ним Люда, и они готовы решить проблему силовым методом. Благо у Змея‑Горыныча Милованова все‑таки не три головы, а одна, по которой, в случае необходимости, ему и настучит редакционный Микула Селянинович.
Самой хилой оказалась третья группа. Узнать в журнале что‑то про детство, юность, места работы, а также родителей, друзей, подруг практически ничего не удалось. Кто‑то вспомнил, что Люда приехала в Москву из Самары. Что вроде бы была замужем и развелась, что работала то ли в Казахстане, то ли в Киргизии, что знает всю театральную Москву, так как активно приглашается самыми популярными режиссерами и новомодными актерами… Короче говоря, сведения представлялись общими и весьма неконкретными.
Поняв, что от сотрудников журнала она больше ничего полезного не узнает, Майя набрала номер Людмилы и предложила встретиться. Точнее, пригласила в ресторан «в виде благодарности за дружескую помощь». Люда сначала очень удивилась ее звонку, долго отнекивалась, но в конце концов согласилась. Правда, не на ужин в ресторан, а так, на чашку чая. Встреча прошла прекрасно — они сидели в маленьком тихом кафе, пили чай, трепались о том о сем.
Люда действительно была очень легким и приятным в общении человеком. «Понятно, — думала Майя, — почему о ней даже злыдни говорят с симпатией». Люда охотно рассказывала о себе, о работе: красочно, с юмором, но без утомительных и ненужных подробностей. Она была с Волги, но не из Самары — из Саратова. Семья обычная, родители — отец на заводе, мама — воспитатель в детском саду. После института она много ездила и работала в самых экзотических местах, включая даже Индию, где участвовала в съемках знаменитых мелодрам. А потом столица, служба на «Мосфильме», в двух небольших театрах, потом — в двух больших. Съемки, прогоны, репетиции, премьеры… Через несколько лет клиентами Люды были многие звезды театра, кино и шоу‑бизнеса, а также их жены, подруги и любовники.
Короче говоря, она жила насыщенно и интересно. У нее есть старший брат — офицер, служит в Мурманске, и у него трое детей. А у нее детей нет, хотя вроде бы уже пора. Да и замуж пора. Она еще не была замужем — вот так‑то слухи собирать! Милованова чтит как звезду мировой величины, преклоняется, и готова все бросить ради творческого союза с ним. Да и он ее ценит, хотя Люда знает — ему постоянно подсовывают других кандидаток. В общем, работается им комфортно, хотя человек он сложный. А что касается личной жизни, то здесь проблема. Хотя, естественно, есть у нее кадры, проверенные и временем, и в боях. Но — пока все не то. Майя осторожно намекнула:
— Может, Милованов — то?
Люда засмеялась и сказала, что она у него на втором месте после любимого объектива, и больше на эту тему говорить не стала. Обсудили и последние печальные события в журнале. Майя аккуратно подвела разговор к той фотосессии, в которой участвовали убитые женщины. Похвалила находку с тату.
— Ага, моя идея! — Люда, невзирая на трагичность темы, улыбнулась. — Такая пикантная штучка, эти татуировочки.
— И для каждой ты нашла свою, — попыталась развить опасную тему Майя. — Мне безумно понравилось, как ты это сделала.
— Каждая получила то, что должна была получить, — туманно отреагировала на комплимент Люда. — Всем сестрам по серьгам. — Потом, помолчав, задумчиво добавила: — Все равно красиво вышло!