– Ты все испортил, несчастный старый урод! Мое первое появление, самый важный момент. Подло, несказанно подло. Не прощу тебя. Никогда в жизни больше не буду с тобой разговаривать.

– О боже! Что еще? Стыдись! Спокойно, спокойно, сердце мое. – Барри хватался за грудь и эффектно пошатывался. Все начали смеяться.

– Вы издеваетесь! – заорал Оливер. – Немедленно прекратите!

Все вытаращились на него.

– Вам должно быть стыдно – ведете себя как маленькие, а от вас зависят жизни людей.

Наступило молчание.

– Думаю, нельзя забывать, ради чего мы это делаем, – недовольно произнес он.

Я ждала, что он скажет: “Это не смешно, не остроумно, а просто глупо”. Но он только рассерженно отвернулся, сел в кресло и начал барабанить пальцами по сценарию.

Я с беспокойством потерла лоб тыльной стороной ладони. Потом решила вернуться к мешку с письмами и не забивать голову.

– Ты в порядке, дорогая? У тебя измученый вид. Ты завтракала? – Ко мне подошла Никки Руффорд и облокотилась о пианино. Я просматривала вырезки из газет – позднее хотела сделать копии для наших актеров.

– О боже, зачем только Дэйв так делает, – вздохнула она, глядя на картину Хольбейна с приклеенными усами и бородой.

– Вы, наверное, очень устали. Устроили замечательную акцию в защиту тропических лесов. Спасибо, что разрешили нам собраться здесь.

– Ничего. Дэйву все это нравится. – Она нежно засмеялась. – Он очень взволнован, что его выбрали Могильщиком.

Мы наблюдали, как они репетируют в другом конце комнаты. Стоило всем собраться, и дело пошло очень быстро.

– Бедный Йорик! Мой старый друг. Не отвлекайтесь, друзья. Не отвлекайтесь. Я только зашел проверить, как идет подготовка. Продолжайте. Я пропустил “Быть или не быть”?

В комнату с важным видом вошел Вернон Бриггс. Он кричал:

– Продолжайте! Не обращайте на меня внимания. Продолжайте, ребята!

Естественно, все тут же прекратили репетировать.

Вернон вперевалку подошел к нам с Никки.

– Девочки! Девочки, привет, сладкие мои. Как я рад вас видеть, как я рад...

– Очень приятно, – процедили мы, чувствуя себя по-идиотски.

– Куча старых бездарей, – он произнес это слишком громко, махнув головой в сторону актеров. – Не волнуйся, цыпочка. – Он вытянул руку и схватил меня за ягодицу. – Негритосики не пострадают. Я приглашу лучших мастеров. Тарби, вот кто нам нужен. Он выжмет из зрителей слезу. И нечего Марчанту командовать, нечего читать нам лекции об осаде проклятого Омдурмана. И в Африке ему нечего делать. Ну, я ненадолго. Мне надо попасть в Ньюбери в четыре пятнадцать. Хочу поговорить со всеми, кто едет в Африку. Последи за ними, чтобы держали себя в рамках, хорошо, цыпочка?

Коринна, Джулиан и Кейт нервно переводили взгляд с Оливера на Вернона. Именно им придется высадиться на черный континент в качестве “Звездного десанта”. Пожалуй, это был не идеальный выбор, учитывая антинеоколониалистское рвение Коринны, эмоциональную нестабильность Джулиана и непоколебимую уверенность Кейт в том, что тисканье младенцев – верный путь к миру во всем мире. Но это все, чего мы смогли добиться за две недели. Спасибо и на том, что мобильник Джулиана в Сафиле принимать не будет.

– Я планирую снять вступительную часть и три основных эпизода – в каждом из них будет фигурировать один из вас, в разных частях лагеря: в спасательном центре, в больнице и у одной из хижин, – говорил Оливер. – Везде установим кабели. Поговорим с беженцами, узнаем их мнение, отношение к гуманитарной помощи с Запада, понимание причин бедности и границы между югом и севером...

– Ага, сделай это, сынок, и твои зрители обзеваются со скуки. Нет уж, я направлю камеру на Кейт Форчун с детишками на руках, пустим фоновую музыку и бегущую строку с телефонами горячей линии. Даже знаю, какую песню – “Когда рождается ребенок”.

Джулиан, Оливер и Коринна заговорили одновременно.

– Но...

– Я должен...

– Я категорически...

Лишь Кейт лучилась восторженной улыбкой, глядя на Вернона.

Он шел напролом.

– Так, сынок, а кто займется шоу в Лондоне, пока нас не будет?

– Хмм... “Гамлета” и специальные выступления запишем в среду, Маркус Майлс смонтирует живые вставки в день эфира.

– Что? Думаешь, эта куча дерьма будет готова к среде? Не знаю, не знаю. Тарелку уже выслали. Что с самолетом? У нас уже есть еда? Когда отправляется грузовой самолет?

– В пятницу утром. На борту – партия продовольствия и съемочная группа с оператором.

– Всё бесплатно?

– Собранные средства покроют затраты на продовольствие. “Серкл Лайн” предоставляет самолет для первой поставки бесплатно, в обмен на рекламу.

– Мы улетаем в субботу?

– Да, в два часа, аэропорт Хитроу.

– Прививки все сделали? Аптечки собрали?

– О, Рози, я как раз хотел спросить, – вмешался Джулиан. – Нам обязательно брать бутылки с водой, которые ты купила? Я нашел флягу с кожаной ручкой, она цепляется к поясу. Такого же объема.

– Вы подготовили распечатки? – спросила Коринна. – Я не могу просто читать готовый текст. Я должна знать, о чем идет речь.

– Распечатки получите в конце дня.

– В лагере есть розетка? Мне нужен фен, – сказала Кейт.

– Таблетки в белой бутылочке нужно было принимать каждый день?

– Какой авиакомпанией мы летим? – спросил Оливер.

– “Намбульские авиалинии”.

– Это надежная авиакомпания? – спросил Джулиан.

– У-у-ух! Лети, лети высоко, мой маленький кокосовый орех, – пропел Вернон.

Я прикусила кончик большого пальца. Похоже, они и не подозревали, что их ждет в Сафиле. И Сафила не подозревала, что ее ждет.

Глава 25

– Если мы разобъемся, можно я тебя съем? – спросил Оливер.

Была суббота. Самолет “Намбульских авиалиний” задержался всего на пять в половиной часов. Салон ходил ходуном, наполнившись разнообразными нехарактерными для исправного мотора звуками, а гул и визг в ушах, который, по заверениям стюардессы, должен был пройти вскоре после взлета, никак не проходил. Впрочем, это никого не удивляло.

На видеоэкранах загорелось изображение нашего самолета, но тут же исчезло, после чего на экране вспыхнула белая линия и появился роскошный спортсмен на водных лыжах. Темные волосы развевались по ветру. Он помахал в камеру и улыбнулся. Камера отодвинулась, и оказалось, что спортсмен двигался мимо глиняных хижин на берегу грязной реки, в самом центре Эль-Дамана. Сейчас он балансировал на одной ноге. Позади виднелись едва различимые гребешки сытых крокодилов. Я была зачарована этим зрелищем: Намбула как курорт для плейбоев. Но уже через минуту лыжника постигла судьба самолета – он тоже исчез, и на его месте опять вспыхнула белая линия. Следующий кадр изображал закат в пустыне, играла арабская музыка, на горизонте вырисовывался силуэт кочевника на верблюде и горы Сидры. При виде гор меня охватила неописуемая радость. Я украдкой покосилась на Кейт Форчун, узнать, разделяет ли она мой восторг. По-видимому, нет. На лице Кейт застыло выражение глубокого шока, которое не проходило с той самой минуты, как она вошла в самолет и обнаружила, что сидит рядом со сморщенным человечком в очень грязной джеллабе, на коленях у которого лежали завернутые в газету яйца. Через подлокотник она затеяла с ним изощренную психологическую игру: демонстративно коснувшись персиковой габардиновой ткани своего рукава, она отодвинула ее подальше от его некогда белого хлопкового рукава и многозначительно посмотрела ему прямо в лицо. Он взглянул на нее, на свой рукав и снова на нее – в недоумении. Все еще глядя на Кейт, он засунул руку в складки джеллабы, вытащил пучок листьев и сунул их в рот.