Все три подземных хода мы обследовали, но никаких следов пропавших не обнаружили. Тут я вспомнила о неожиданно возникшей дыре в другом подземном ходе. Мышильда вроде бы заинтересовалась, но Максим только рукой махнул.

— Зря время потратим.

— Это почему? — обиделась я. — Дыры не было, потом появилась, кому-то она понадобилась?

— Сереге, — вздохнул Макс. — У этого придурка граната была, очень ему хотелось ее испробовать. Вот и рванул.

— Точно придурок, — согласились мы и потеряли к дыре интерес. А зря, если бы мы тогда догадались в нее заглянуть, то избавились бы от многих волнений.

* * *

Мы вернулись в каменный мешок. Тут надо сказать, что лаз мы оставили открытым, понятия не имея, каким образом он закрывается с этой стороны, а главное, как открывается. Я опустилась на четвереньки с намерением выбраться на свет Божий и дико заорала: в дыре торчала чья-то голова, мерцая в темноте глазищами. После пятнадцати черепов это было слишком, и я твердо решила упасть в обморок, но голова заговорила Сашкиным голосом, и падать стало уже неинтересно.

— Елизавета, — звал Сашка, — Макс, вы здесь?

— Здесь мы, — проворчала я. — Напугал до смерти.

Я первой выбралась на поверхность, за мной сестрица и следом Макс.

— Ну, чего там? — с нетерпением спросил возлюбленный, помогая мне подняться.

— Ничего, — вместо меня ответил Макс. — Голые стены и пятнадцать черепов.

— Врешь? — ахнул Сашка.

— Не врет, — засвидетельствовала я. — Там гробница двенадцатого века и черепа. Надо археологам звонить. Открытие века.

— Позвоним археологам, — согласился Сашка. — Только сначала брату, а то он мне по шеям надает за самодеятельность.

Я взглянула на Мышильду, та согласно кивнула, Сашка обрадовался и предложил:

— Идемте к нам. Я конфет купил, целую коробку.

— Неужто их как-то по-другому продают? — съязвила сестрица, но я ее урезонила.

— Не стыдно тебе, человек старался. — И начала Сашке жаловаться:

— А у меня муж пропал. А еще Евгений и местный участковый. — Новость не произвела на него должного впечатления.

— Найдутся, — утешил Сашка. К себе домой мы все-таки решили зайти: может, повезет, и Михаил Степанович с Евгением уже в кухне допивают обеденную поллитровку? Поллитровка сиротливо стояла на подоконнике, а дом был пуст, мамаша с портрета в спальне сурово взглянула и вроде погрозила пальцем.

— Брехня, — не веря глазам своим, возвестила я и отправилась к Сашке.

Поставили самовар и устроились на веранде. Сашка звонил брату, а мы поведали Коле о новостях — об исчезновении людей и о подземных ходах с гробницей. Коля, переведя взгляд с пупка на коленки, заявил:

— Это инопланетяне. Они для опытов людей воруют. Я сам в газете читал.

Мы задумались, потому что тоже читали, но особо ценной Колина мысль нам все-таки не показалась. По здравом размышлении у инопланетян был странный вкус, хотя, конечно, нам неизвестно, что им там нужно для опытов.

— Он сейчас приедет, — заявил Сашка. Мы не сразу поняли, кого он имеет в виду, а поняв, насторожились, все-таки предстояла встреча с человеком непростым, и как все для нас обернется, неизвестно. А вдруг разом лишишься и гробницы, и черепов, и глупой головы в придачу?

— Может, мы пойдем? — предложила я, но исключительно любопытная Мышильда скорчила лицо, а Александр Сергеевич заявил:

— С братом познакомишься.

Тут я подумала, что родню знать всегда неплохо, и осталась.

Мы ждали появления Мотыля почти в молчании. Коля интенсивно раскачивался в кресле, Мышильда пялилась в окно и дважды начинала петь «Летят утки», но далее второй строчки текст не знала и умолкала, Макс развлекался художественным свистом, чем очень действовал мне на нервы. Я устроилась за столом, положила голову на локоть и ласково смотрела на Сашку, а он на меня. Макс время от времени на нас поглядывал и хмурился, а один раз даже фыркнул, но я на него не обращала внимания и на его фырканье тоже.

Наконец возле дома остановилась машина, и на веранду поднялся толстый коротышка в светлом костюме. Совсем-то коротышкой он не был, но даже Сашка оказался выше его сантиметров на семь, правда, вот веса в Мотыле было раза в два больше, чем в младшем брате. Мотыль оказался не только толстым, но еще мордастым и красноносым, и как возможный родственник по душе мне не пришелся. Глазки его смотрели маслено, но с ехидством, а пухлые губы кривила неприятная ухмылка.

— Дрянь, а не человек, — шепнула мне Мышильда, и я с ней согласилась. Мотыль устремился к Максу, а тот к нему, они пожали друг другу руки, Коле он кивнул, а братца пихнул кулаком в живот, и это мне сразу не понравилось. Как ни странно, меня Мотыль сначала не заметил, то есть ничего странного в этом не было, ведь он пробежал до середины веранды, ни разу не обернувшись, а ято сидела за столом как раз рядом с дверью, в которую он вошел, точнее, не сидела, а как бы полулежала. Тут Мотыль натолкнулся взглядом на Мышильду и спросил растерянно:

— Это кто?

Она вскочила и сказала, радостно тыча в меня пальцем:

— Марья Семеновна я, вот ихняя сестрица.

Мотыль повернулся ко мне, а Сашка сообщил:

— Это Елизавета. Я тебе рассказывал…

Не знаю, что там Сашка рассказывал, но к встрече со мной брат был явно не подготовлен, шагнул ко мне с дрянной улыбкой и, вылупившись на мой бюст, пропел:

— Какая девочка…

Чтобы разом прекратить все это, я поднялась, протянула руку и сказала:

— Здравствуйте, товарищ.

«Товарищ» закатил глазки, охнул, хрюкнул, ухватился рукой за стол и пролепетал, по-дурацки улыбаясь:

— Вот это да…

Сашка развел руками, точно хотел сказать: «Что есть, то есть», а Макс заявил с ехидством:

— Она честная девушка. И никогда не врет.

— Никогда, — сказал Сашка, а Коля, выйдя из транса, кивнул. Мотыль все еще стоял, задрав голову, и пялился на меня. Я же стоять устала, да и толку в этом не видела, и опустилась на стул.

— Может, выпьешь? — предложил Макс, пытаясь привести Мотыля в чувство.

— Ага, — ответил тот, хлебнул коньячку, крякнул и спросил не очень вежливо: