Оливер попробовал не согласиться, и тут же получил несколько тычков. Затем его дружно оттеснили с места описываемых событий. А меня, в это время, дружно вскинули на руки, и доставили к передовой. Даже слова не успел наследнику сказать. Чтоб держался и верил, что я его вытащу.
— За братьев! За Императора! — неслось со всех сторон. У меня сложилось впечатление, что вся армия, воодушевленная моим признанием в родстве, только и ждала, что бы я личным примером показал, как надо карабкаться на стены и брать приступом чужие города. Нашли дурака.
Позор на седую голову варркана. Вместо того, чтобы обрушить справедливый гнев на нелюдей, я должен выполнять их общее желание, и своим поступком воодушевить их на новые подвиги. Во славу того же Императора, будь он неладен. Но что делать? Будь я хоть трижды варрканом, одному с такой толпой не справится. Десять, сто, в крайнем случае, тысяча. Вот и все, на что я способен. А здесь их куда больше.
Десять смертников из числа худосочных нелюдей, подхватили длинную лестницу, и под градом стрел, выпущенных невидимыми снизу защитниками крепости, устремились к стенам. Причем делали они это с нескрываемой радостью, как заколдованные, повторяя слова о кровной мести и о любви к Императору. Все десять сгорели в серебряном пламени, но поставленную задачу выполнили. Лестница, пусть слегка и криво, уперлась в стену.
— Да здравствует брат! — пронеслось над огромной армией. У ребят прекрасно налажено оповещение. Еще бы не толкались так сильно, вообще все прекрасно было бы.
— Держи, брат! — один из нелюдей, мужичок с синюшным лицом и впалыми до задней черепной коробки, глазами, вырвал из моих рук сучковатую палку, заменяющую оружие, и всучил короткий меч. Слегка деформированный и абсолютно тупой. Наверняка выкопали на старых курганах.
Армия нелюдей, словно по команде, разом отхлынула от стен на безопасное расстояние и, словно на деревенском спектакле, уселась на вытоптанную многочисленными ногами землю. Некоторые вытащили из карманов сахарные косточки не первой свежести.
Меня, естественно, оставили одного. С тупым мечом и озадаченной физиономией. Значит, поддержки ни с земли, ни с воздуха не ожидается. Это и хорошо, и плохо. Конечно, работать в одиночку всегда неинтересно. Да и вредно для здоровья. Особенно, если учесть, что на стенах замка есть кому за мной присмотреть. И в случае чего выпустить пару сотен серебряных стрел.
Где-то на краю армии нелюдей возникло неясное движение. Оно быстро приближалось, пока я не понял, что нелюди, повинуясь толи инстинкту, толи еще чему-то, вскидывают к небу руки и организуют волну. Вместе с этим они дружно, во всю глотку заскандировали:
— Брат! Брат! Брат!
Даже защитники замка перестали вести прицельный огонь. Наверно, их тоже заинтересовал придурок, торчащий одиноким пеньком посреди поля, и собирающийся захватить крепость.
Я покачал головой, вздохнул, сказал:
— Бардак.
И, опасливо поглядывая на башни, двинулся к лестнице.
Отвести десяток другой стрел не составляет особого труда. Есть специальные заклинания, призывающие на помощь духов защитников. Есть колдовские отворотные травки. Есть, в конце концов, Сфера Невидимости. Но ничего из вышеперечисленного не годится. Если станут стрелять, то все разом. Травку надо собирать в строго отведенное для этого время ода. А Сфера Невидимости работает исключительно на представителей нечистой силы.
Я быстро проконсультировался с душами тех, кто был во мне. Ничего. Ни одно из многих сознаний не знало, чем помочь бедному варркану. Ни колдуны, убивающие жарким огнем все живое в радиусе ста метров. Ни воины, грозно бряцавшие оружием. Никто, кроме человеческого сознания. Оно одно вылезло вперед и подленько так посоветовало смываться ко всем чертям. За что тут же было запихано в темные участки мозга с пометкой «до востребования».
Нелюди за спиной надрывались, устав махать руками. Замок молчал, ожидая, что будет дальше. А мне надоело топтаться и крутить шеей.
Прикрыв один глаз и сжав поплотнее зубы, я поставил правую ногу на перекладину лестницы. Подождал несколько секунд. Вроде ничего. Поставил вторую ногу.
Сверху раздался голос:
— Идиот!
Я могу ошибаться, но, по всей видимости, идиотом обозвали меня.
— Эй! Там! — я задрал голову и посмотрел вдоль отвесно нависающей надо мной стены, — Не стреляйте!
— Парламентарий что ли? — ответили сразу же.
— Он, он! — отвечать, кто я на самом деле смысла не было. Не поверят.
— А мы парламентариев не принимаем! — голос сверху слился со звуком освобожденной тетивы и прямо перед моим носом, в перекладину, за которую я держался, вонзилась серебряная стрела. Неприятно.
— Я не нелюдь, — оглянувшись на нелюдей, возбудившихся от только что произошедшей сцены, зашипел я, — Я человек.
Но наверху мало верили словам.
— Из тебя человек, как из меня упырь со средним образованием.
Очевидно, эта шутка в здешних местах пользовалась неизменным успехом, потому что сверху донесся дружный хохот защитников. Но так как мне самому смеяться было несподручно, я не оценил юмора.
— Я с миром иду, — сообщил я, и, в подтверждение своих слов, отбросил тупой меч. Из лагеря нелюдей донесся восхищенный вздох. Наверно решили, что я с голыми руками замок приступом возьму, — Вот видите! У меня ничего нет.
Наверху немного посовещались, потом голос, который посчитал, что из него не выйдет упырь со средним образованием сообщил решение:
— Валяй, нелюдь. Только медленно, медленно. Трошки дернешься, мы тебя разом на сало пустим. Усек? Для нас, хороший нелюдь, это мертвый нелюдь.
Другое дело. Теперь главное, без проблем подняться, а там выясним, кто есть кто. Неприятное это занятие, по лестницам лазать. Дурацкое чувство, что твоя макушка превращена в медленно движущуюся мишень для стрельбы из луков. А вдруг у кого нервы не выдержат? Жизнь летящей стрелы коротка. Или в небо без толку, или по самое оперенье в мясо. Второе хуже и гораздо короче. Не уследить.
Голова поравнялась с краем стены, и суровый голос потребовал:
— Руки за голову, ноги на ширину плеч. Закрой глаза, парламентарий хренов, и не чуди.
Пришлось подчиниться.
Ловкие руки накинули на лицо матерчатый мешок, пропахший навозом и мышами, потом ухватились за запястья и помогли перелезть на площадку.
— Ишь ты, — кто-то старательно меня ощупал, — Видать недавно закачурился. Совсем свеженький. Даже не воняет.
— Точно, — хозяин второго голоса больно ткнул меня пальцем в живот, — Толстый и упитанный. Разодет, как пугало огородное.
— Может, не нянчится с ним, а замочить прямичко тута? — поинтересовался первый.
— Папа рассердится, — совершенно справедливо заметил второй, — Свяжи-ка ему руки, а то они черти хитрые, на все способны. И на шею удавку не помещает.