С жуткими криками пронеслась стая черных птиц. Хрюндя открыла один глаз, посмотрел им вслед. Снова засопела в самое ухо, мешая прислушиваться.
Издалека доносились крики, полные безнадежности, боли и страдания. Словно кого-то мучают и терзают сотни лет, не зная ни сна, ни отдыха, но боль настолько невыносима, что притерпеться нельзя, а умереть тоже неподвластно.
— Что ж ты такого натворил, — пробормотал он, чтобы заглушить сострадание, — наверное, сирот обижал... Или хорошую песню перебил. Гм... Если бы мне не дал дослушать, я б тебе и не такое придумал!
Шатаясь, он выбрел из развалин. Теперь со всех сторон тянулась черная выжженная земля, накрытая пылающим небом — кроваво-красным, бурлящим. А темные комья, сбитые в тучи, неслись так низко, что едва не задевали его за волосы. От них веяло угрозой, и Мрак невольно пригибал голову. Из спекшейся земли часто выстреливали дымки: сизые, а то и угольно черные.
Жаба, недовольно ворча, перебралась на мешок за спиной Мрака. Внутрь не полезла, устроилась наверху, и он чувствовал как она тычется в затылок вечно мокрым и холодным носом.
Сквозь разрывы в дыме он увидел вдали ярко-красную жидкую землю, расплавленную как кипящий воск, и в этом странном озере горели, не сгорая, живые факелы — мужчины, женщины, старики. Среди треска и шороха Мрак слышал дикие крики, стоны, плач. Ближе к берегу расплавленная земля чуть остыла, покрывалась темной коркой, несчастные пытались вылезти на край, там обламывалось, и жертвы с отчаянными воплями уходили в жидкий огонь с головой.
— Волхва бы сюда, — проворчал он, стараясь заглушить в себе сострадание, иначе должен остановиться и начинать вытаскивать на берег. А их тут столько, что либо род людской насчитывает больше лет, чем говорят волхвы, либо пока что на земле не было людей чистых и невиноватых.
Он миновал гарь, пробежал по берегу болота, и тут воздух похолодал, а Мрак с изумлением увидел замерзшую воду. Изо льда торчали бледные и синие от лютой стужи головы. Мрак видел как через озеро бежал, оскальзываясь, крупный зверь похожий на тощего волка. Остановился у одной головы, деловито обнюхал, и, приподняв заднюю ногу, деловито выпустил тонкую желтую струйку.
Моча на холоде застыла сразу, лицо превратилось в кочан со свисающими сосульками. Волк побежал дальше, на дальнем краю поля обрызгал еще одну голову, метил границы, а у крайней остановился, неспешно сгрыз уши и нос, на дикие крики и плач ухом не повел, наконец сгрыз половину щеки и побежал в стену тумана, где и пропал.
Только теперь Мрак заметил, что многие головы без ушей, некоторые настолько обезображены, что торчат только голые черепа, даже глаза выковыряны, а кровь замерзла безобразными комьями. Но несчастные еще жили, тихо и безнадежно стонали, вскрикивали.
— Ну и боги здесь, — хмуро посочувствовал Мрак. — Такое измыслить!
В разрывах тумана, смешанного с дымом, уже дважды видел вдали черный остов большого дворца. Чутье не подвело, он тащился через замерзшее озеро в нужную сторону. Еще жив, значит лед за снег не считается. А если и считается, то все одно и так уже в преисподней, дальше идти некуда.
Голова раскалывалась от боли, среди горячечных мыслей одна пришла совсем дикая: а ежели остаться здесь навеки? Снега нет, может прожить долго... Или же мог бы даже в Куявии жить в запертой комнате без окон, чтобы же ненароком не узреть снега!
Разбитые, распухшие и обожженные губы перекривились в горькой усмешке. Можно вообще забраться в страну Песков, где снега не бывает. Но разве это жизнь для мужчины — избегать опасности, признавать запреты?
Дым начал рассеиваться, далекие обгорелые стены медленно приближались. Но вскоре как из-под земли навстречу поднялись пятеро зверолюдей. Каждый на голову выше, массивнее, все как один тяжелые как скалы. Морды звериные, но спины и бока отливают металлической чешуей, словно звери вышли из рыб и еще не решили остаться ли жить на берегу.
Впереди шел, тяжело переступая с лапы на лапу, широкий зверь, но в шлеме, легком доспехе, с настоящим мечом. Остальные сжимали в мохнатых лапах тяжелые дубины.
Мрак стряхнул Хрюндю с мешка на землю, его разбитые пальцы торопливо развязывали веревку. Выхватил секиру как раз, когда зверочеловек замахнулся мечом.
— Последний бой, — прохрипел Мрак.
Он ожидал смерти, но к удивлению легко отразил первый удар. В глазах зверочеловека вспыхнули огоньки. Он отступил, затем набросился с утроенной силой. Мрак с трудом отражал удары, горбился, падал на колени, поднимался, отодвигался. Но все еще оставался жив, мелкие раны не в счет, дивился себе, а тут один зверь захрипел, выронил оружие и схватился за грудь.
Удивленный Мрак с удвоенной силой завертел чудесной секирой. Когда осталось двое зверей, он заорал дико, прыгнул вперед, ударил, и зверь отшатнулся с раздробленным лицом. Кровь брызнула струями, он упал навзничь, забился в корчах.
Вожак с мечом выглядел хоть и свирепее остальных, но вожаком стал не зря — попятился, выставил перед собой меч, но не нападал. Глаза, крохотные как у комара, рассерженно сверкали из-под выступающих вперед надбровных дуг. В пасти блестели белые зубы, а красный язык двигался неуловимо быстро, как багровая молния. Шипящий голос, от которого по спине пробежали мурашки, произнес растерянно:
— Такого еще не было.
— Да ну? — ответил Мрак еще более хрипло, так что голос казался совсем звериным. — Побывал бы здесь летом!
— Ты... — прошипел-прорычал зверь, — ты... защищен.
— Да ну, — удивился Мрак искренне. — Колдовством?
— Волшебством, — ответил зверь и отступил еще.
Мрак держал секиру наготове. Спросил, часто дыша, не в силах даже смахнуть пот и кровь с лица:
— Волшебст... волшбой?
— Чарами, — повторил зверь. — Всякого человека защищают обереги. Но это такая малость, что плюнуть и растереть. Но тебя защищает... даже не знаю что.
— Да, — сказал Мрак с угрозой, — у меня кое-что есть в мешке. Так как что лучше убирайся, пока я добрый.
Зверь попятился, острие меча все еще смотрело в сторону Мрака:
— Есть сила выше. А слыхал о ней, когда был человеком. Но ты-то с такой рожей! Да и то...
— Да и то? — переспросил Мрак, видя что зверь попятился еще больше и готовится убежать. — Что за «да и то»?
— Разве что она чиста, — прорычал зверь, — и постоянно думает о тебе, ждет тебя! Но таких женщин не бывает.
Он повернулся и огромными прыжками унесся во тьму. Оттуда прозвучали стертые слова, и Мрак не был уверен, какие расслышал, а какие додумал:
— И чтоб любила, как никто и никогда...