— Зачем принесла?.. Ладно, беги к себе! Быстро. Тебе не поздоровится, если увидят со мной.
Он грубо оттолкнул ее, закрыл дверь. Из коридора послышался горестный вскрик, потом детские шаги удалились. Мрак с неудовольствием подвигал плечами. Хрюндя уселась так по-хозяйски, как будто он всего лишь передвижной насест. Не понимает, что его сейчас и муха свалит, даже не самая крупная.
Не успел осмотреться, как услышал за дверью тяжелые шаги. Дернулся было к норе, но стоит ли прятаться тому, кому уже нельзя посмотреть в окно, чтобы не увидеть снегопад?
Дверь распахнулась как от пинка ногой. Там стоял новый постельничий. Его называли, как Мрак слышал, Угодником. Он улыбался торжествующе, но когда увидел Мрака, улыбка сперва исчезала, сменившись гримасой удивления, затем снова вернулась — победная, злая.
— Ты, — сказал он пораженно, — опять цел...
Мрак ощутил боль и ссадины по всему телу:
— Цел?.. Ну-ну. Где Додон?
Угодник рассматривал его с удовольствием, как смотрел бы волк на ягненка:
— Этот дурак? Там, где он заслуживает.
— Ты... убил его? — спросил Мрак неверяще. — Убил царя?
Угодник оскалил зубы в недоброй усмешке:
— Плохо жить без царя в голове. Но без царя в стране... Но я не убил, конечно. Разве я похож на дурака или Додона, что одно и то же? Если бы можно было убить сто раз... или хотя бы девяносто, то я бы, пожалуй, не утерпел бы. А так убью, и он не будет знать, что я владею его дворцом, людьми, топчу его ковер, сплю на его ложе, плюю в его соловья и дергаю из него перья.
— Ага, — сказал Мрак понимающе.
— Вот тебе и «ага». Он на цепи в темном подвале. Я уже дважды заходил помочиться на него. С высокой ступеньки, конечно. Рассказываю, кого из его любимцев отстегал кнутом, а кого пожаловал плетью. Тюремщики знают, что если пленник околеет, я их всех посажу на кол. Я не собираюсь лишаться удовольствия... так скоро.
— А где... Светлана? — спросил Мрак.
Он задержал дыхание. Угодник растянул губы в усмешке:
— А как ты думаешь? Я мог бы взять ее в жены или наложницы... Но она больно строптива. Понятно, я отдал ее в жертву. Красивые женщины — всегда жертвы.
— Кому?
— Тому, кому пообещал в обмен на это царство.
Сильным ударом он сшиб Мрака на каменный пол. Хрюндя жалко квакнула, ее отбросило в самый угол. Когда Мрак перевернулся и сквозь залитые кровью глаза увидел постельничьего, от ужаса волосы поднялись на загривке.
Черты лица Угодника преображались. Сквозь человеческое лицо ясно выступило звериный облик. Но это был не лесной или степной зверь. В одежде и доспехе Угодника стоял зверь ночи, зверь подземного мира. Одежда трещала, расходилась по мере того, как могучая плоть становилась шире. Морда стала широкой как у медведя, только это был лик гигантской ящерицы. Лицо было костяным, покрыто плотной чешуей, в узких щелях багровым горели нечеловечески злобные глаза.
— Угодник... — прохрипел Мрак, он выплюнул сгусток крови, изо рта текла алая струйка. — Ты.. из нижнего мира?
— Мы все из нижнего, — проревел Угодник. — Но не всем достаются такие слуги.
Мрак пытался подняться, выплюнул кровь из разбитого рта, прохрипел неверяще:
— Додон... был слугой нижнего мира?
— Да, — ответил Угодник. — Хоть он этого и не знал.
Он с силой ударил его ногой. Мрак слышал как хрустнули ребра. Острая боль пронзила грудь. Он отлетел в другой конец подвала, ударился о стену.
— А ты узнал, — сказал Угодник со злым удовлетворением, — но ненадолго.
— Но как ты... — прохрипел Мрак. — Как ты пришел?
— Мы всегда приходим, — сообщил Угодник, — когда гибнут лучшие... А те, кто остается, сами открывают нам дорогу.
Он ударил его ногой, Мрак услышал треск ломаемых ребер. Бездыханный, он чувствовал как холодные когтистые пальцы,
крепкие как бронза, сомкнулись на его горле. Багровые глаза впились в лицо.
— Подыхай, — прорычал Угодник. — Мясо... Что барахтаешься?.. Я неуязвим даже для мечей и топоров...
И все же Мрак противился изо всех сил, хрипел, но зверь преисподней не давал разомкнуть свои пальцы. В глазах темнело, в ушах загрохотали молоты. Чудовище приблизило оскаленную пасть к его горлу, но внезапно дернулось и ткнулось мордой в его подбородок. Мрак хрипел, боролся, чудовище словно бы заколебалось, наконец с раздраженным ревом поднялось, оставив его на полу хватать широко раскрытым ртом воздух как рыба на горячем песке.
Мрак с изумлением видел как оно завертелось на месте, наступая на полы плаща, заворачивало короткие лапы за спину, пытаясь достать... Хрюндю!
Зубастая пасть жабы сомкнулась на шее чудовища. Как раз в том месте, где кончается череп, и начинается шейные позвонки.
Зверь извернулся и наконец ухватил когтистой лапой жабу за туловище. Мрак видел как толстые пальцы стиснули ее тело, как Хрюндя вытянулась, но зубов не расцепила. Там брызнула странно черная кровь, затрепетала плоть. Чудовище взревело от боли и страха, на миг оставило Хрюндю, но, сообразив, что та вот-вот перегрызет жизненно важные жилы, рвануло ее с силой, отодрало с клочьями своей кожи и мяса, швырнуло о стену.
Горящие багровым глаза снова нашли Мрака. Мрак торопливо подобрал с пола игрушечный кинжальчик Кузи. Чудовище прыгнуло на него сверху:
— Умри!
— Тебя тем же концом, — прохрипел Мрак все еще сдавленным голосом, — в то же место...
Чудовище успело увидеть как в кулаке Мрака блеснуло. Мрак знал, что это глупо, но нельзя уходить из жизни, не брыкаясь до последнего, и ударил детским кинжальчиком изо всех сил. Он услышал треск вспарываемой плоти, несокрушимой плоти зверя, а тот вздрогнул и с тупым изумлением посмотрел на свой живот.
Кулак Мрака погрузился по запястье в его внутренности. Зверь слушал треск, боль, затем рука Мрака дернулась вверх, и боль пронзила распоротое сердце зверя.
Они стояли лицом к лицу, горящие глаза зверя полыхнули растерянной яростью:
— Ты... откуда ты...
— В хозяйстве все сгодится, — прохрипел Мрак. — Хотя, если по чести, сам не думал, что в серебре такая мощь...
Серебряное лезвие дымилось, разъедаемое черной ядовитой кровью. Мрак отступил и, не глядя на шатающегося зверя, присел возле Хрюнди. Она лежала на боку, судорожно дергала лапами.
— Дурочка! — прошептал Мрак почти нежно. — Он же убил тебя...