— Ты его знаешь? — спросил у Комарова Пахомов.
— Нет, впервые слышу. Из какого он отдела, ты не знаешь? — в свою очередь спросил Комаров у Серминова.
— Не знаю.
— Дай номер телефона, — потребовал Комаров, перехватывая инициативу у Пахомова.
Серминов продиктовал номер телефона.
— Ты хочешь сказать, что не знаешь этого Ларионова? — спросил у своего университетского товарища Пахомов. — Может, это именно он устанавливал блокирующие устройства в моем кабинете по твоей просьбе?
Вместо ответа Комаров набрал номер телефона.
— Добрый день. Говорит подполковник Комаров. Узнайте, пожалуйста, чей это номер телефона? Свяжитесь со службой наружного наблюдения и оперативно-техническим отделом. Может, это один из их телефонов.
Он продиктовал номер и сказал перед тем, как положить трубку:
— Хорошо, я перезвоню вам через десять минут. В кабинете снова повисло молчание.
— Куда делся Пеньков? — не выдержал Чижов. — Куда они его дели?
— Я не знаю, — тихо ответил Серминов.
— Он действительно не знает, — вступился за парня Комаров, — не нужно у него спрашивать.
— А ты? — желчно спросил Пахомов. — Ты тоже не знаешь?
— Я не буду отвечать на твои оскорбления, Павел, пока наконец все не выяснится, — устало произнес Комаров. — Не забывай, что я сам предложил такой способ проверки.
— Опять придумали какой-нибудь дурацкий план, — неприятным голосом сказал Пахомов, — решили таким образом подставить несчастного парня.
— У тебя синдром подозрительности, — ровным голосом произнес Комаров, — давай лучше помолчим немного.
— Давно ты шпионишь за нами? — спросил Пахомов у Серминова, проигнорировав последние слова Комарова.
— Я работаю с ними уже два года, — ответил Антон.
— Значит, ты настоящий стукач КГБ! — закричал Чижов.
— Я не стукач, — покраснел молодой следователь, — меня хотели перевести из прокуратуры в контрразведку, но сказали, что сначала должны меня проверить. Поэтому и просили иногда информировать о своей работе.
— Информировать! — передразнил его неистово Чижов. — Стучать на своих товарищей. Сука ты.
— Они обещали тебя взять к себе? — понял мотивы его поступков Пахомов.
— Да.
— Но ты понимаешь, что Пеньков исчез по твоему доносу?
— Понимаю.
— И ты не спрашивал?
— Нет.
— Насчет Анисова ты им что-нибудь говорил?
— Они знали, что мы его ищем.
— А насчет Чешихина?
— Тоже знали.
— С тобой говорили о дальнейшем ходе расследования?
— Говорили.
— Значит, ты все время с ними встречался?
— Один раз в два-три дня. Иногда чаще, иногда реже. Но звонил каждый день.
— Трубку телефона брал всегда Ларионов?
— Не всегда. Иногда кто-то из его помощников.
— А где вы обычно встречались?
— У Киевского вокзала. Там рядом с вокзалом есть дом.
— А мне говорил, что там у тебя живет тетя, — вспомнил Чижов, — каждый раз, когда мы туда приезжали.
— Напрасно вы так на него напали, — снова вмешался Комаров и, не спрашивая разрешения у Пахомова, поднял трубку телефона, набирая номер.
— Это опять говорит Комаров. Узнали, чей телефон? Донимаю. Конечно, понимаю. Спасибо. Он положил трубку.
— Они не подтвердили, — сказал он, — это обычный домашний телефон. Адрес у Киевского вокзала. Видимо, тот самый дом. Но в ФСБ не знают про этот телефон.
— Я звонил каждый раз только туда, — пожал плечами Серминов, — даже ночью. Разве у них там сидел все время дежурный?
— Может, это вообще не ФСБ? — спросил Комаров. — С чего ты взял, что это контрразведка?
— Они вызвали меня и показали мое личное дело, переданное мною в ФСБ и заполненное там, — ответил Серминов, — я сразу понял, что они из контрразведки.
— Личное дело, — задумался Комаров, — это, конечно, меняет дело. Нам нужно проверить все на месте.
— Каким образом? — спросил Пахомов.
— Устроим засаду, — предложил Комаров.
— Ты с ума сошел! — разозлился Павел Алексеевич. — А если там действительно ваша служба? Как я объясню такую засаду?
— Моей информацией. Я только что официально запросил информацию по этому телефону, и мне сообщили, что он не проходит по нашему списку.
— Интересное предложение, — вступил в разговор Перцов.
— А что, — оживился Чижов, — они тоже люди. Давайте устроим засаду.
— Нет, вы с ума сошли, — разозлился Пахомов, — это может быть провокацией. Не забывайте, что здесь повсюду аппараты ФСБ. И мы не можем быть уверены, что они работают на искажение информации. Может, некоторые работают и на прием?
— Они дело говорят, — настойчиво произнес Комаров, — один раз нужно рискнуть. Иначе мы никогда и ничего не узнаем.
— Черт с вами, — сдался Пахомов, — но безо всяких там эксцессов и оружия. Просто мы проводим обычную проверку.
— Без оружия нельзя, — возразил Перцов, невольно проверив, на месте ли его пистолет.
— Он прав, — мрачно заметил Комаров, — нужно взять оружие.
— В казаков-разбойников решили поиграть, — хмуро процедил Пахомов, — ладно, берите оружие. Серминов поедет с нами. Идите в машину. Мы сейчас спустимся. Валя, ты останься.
Когда трое его подчиненных вышли, он, не глядя на Комарова, примирительным тоном попросил:
— Ты меня извини, Валя. Иногда срываюсь, сам не свой бываю. Эти преступления просто вышибают из седла. Не понимаю, как это получается. В общем, ты не обижайся. Представь себе и мое положение.
— Ничего ты не знаешь, — ответил Комаров, — ладно, я не обижаюсь. Только ты учти на будущее. Я прежде всего твой товарищ, а потом уже подполковник контрразведки. Понимаешь, Паша, меня в Прибалтике быстро научили дружбу ценить, настоящую мужскую дружбу.
— Спасибо. У тебя есть оружие?
— Я не взял.
— Значит, в нашей группе пистолет только, у Перцова?
— Получается так.
— Тогда подождите меня в машине. Я спущусь вниз и получу оружие.
— Ты хоть стрелять пробовал?
— Не очень. Честно говоря, и не приходилось. Сам знаешь, в прокуратуре оружие почти не нужно. Это сейчас наш и.о. ввел, так сказать, для порядка, после того как начались эти заказные убийства.