Держи карман шире.
Кроме Дрейка и Иштвана, я здесь никого не знала. Выглядели присутствующие совершенно как люди, вроде Дрейка и его телохранителей, но меня уже было не провести. Вскоре я поняла, кто руководит выбором наказания.
Иштван улыбался впервые с того дня, как я уехала из Парижа.
— Что он говорит? — наклонившись, спросила я у Дрейка, который сидел в огромном кресле, похожем на трон.
Иштван вещал уже десять минут, время от времени делая жесты в мою сторону, и драконы постоянно кивали. У меня осталась лишь одна безумная надежда на то, что те члены клана, которым я не угодила дротиком в пах, пожалеют молодую супругу своего повелителя и не приговорят ее к мучительной смерти.
— Тебе лучше этого не знать.
— Почему? Там про какие-нибудь ужасные пытки? — Ну конечно, он говорил про пытки. Это же Иштван.
— Нет. Он рассказывает им, какая ты вспыльчивая и как месяц назад ты уехала, поклявшись никогда не иметь ничего общего ни со мной, ни с зелеными драконами.
Я бросила взгляд на Иштвана:
— А у меня будет возможность сказать слово, прежде чем они назначат наказание?
— Ты можешь говорить, но наказание уже назначено.
— Вот как! По-моему, это несправедливо! — Я устремила в затылок Иштвану еще более яростный взгляд. Он по-настоящему вошел в раж и выступал прямо как актер мыльной оперы.
— Дело не в справедливости, супруга. Речь идет о наказании.
— Если Иштван будет продолжать говорить, они меня линчуют, прежде чем дело дойдет до наказания, — пробормотала я.
Мне показалось, что Дрейк засмеялся, но, когда я подняла на него взгляд, лицо его было таким же каменным, как прежде, и единственным признаком того что происходящее ему не настолько безразлично, как он хотел мне показать, было постукивание пальцами по подлокотнику кресла.
Иштван закончил свое выступление и сделал широкий жест в мою сторону. На мгновение зрители онемели он изумления, затем разразились аплодисментами. Я уставилась на свои ноги и сделала над собой безумное усилие, чтобы не завизжать во весь голос и не выбежать из зала. Я не буду позориться, думала я.
Оглядывая драконов, сидевших в первом ряду, я поклялась себе: что бы они со мной ни делали, каким бы мучительным пыткам ни подвергали, я не издам ни звука. Я не буду умолять о милосердии, пресмыкаться и унижаться. Я Страж, черт бы их побрал! Я повелительница демона! Я супруга виверна, чтоб его разнесло! Я встречу свою судьбу с достоинством. Я не доставлю им удовольствия видеть мой ужас.
— Я передумала! — вопила я каких-нибудь полчаса спустя, обхватив себя руками, чтобы защититься от холодного ветра, и глядя вниз, на крошечные огоньки проезжавших подо мной машин. Платье облепило мои ноги и громко хлопало. Несмотря на теплый летний вечер, ветер с реки дул определенно не теплый. — Я буду кричать, пока у меня легкие не лопнут, лишь бы вы сняли меня отсюда!
— Мне жаль, супруга. Таково решение клана. — Дрейк смотрел на меня из безопасного укрытия — люльки на трех человек, которую поддерживал в воздухе кран автогидроподъемника, припаркованного внизу. — Я уверен, что ты без труда сможешь спуститься.
— Разумеется, не смогу, черт бы вас всех побрал! Ты должен снять меня отсюда!
Он покачал головой, и ветер, развевавший его волосы, унес его слова; я едва смогла их разобрать.
— Это запрещено, kincsem. Таково твое испытание. Ты должна вынести его одна.
— Чтоб ты сдох, Дрейк! — заорала я, когда он опустил рычаг. — Ты не можешь оставить меня здесь! Отсюда нет выхода!
Зажужжал механизм подъемника, и люлька медленно поехала прочь от края каменной платформы, на которой я съежилась.
— Осторожнее с платьем, Эшлинг. Изумруды, которыми оно расшито, стоят больше двухсот тысяч долларов.
— Осторожнее с платьем? — взвизгнула я, не веря своим ушам. — Осторожнее с платьем? Ты, грязный, вонючий... — Я смолкла, посмотрела на граненые зеленые бусинки, покрывавшие юбку и осторожно прикоснулась к одной из них. — Так это настоящие изумруды?
— Конечно, — крикнул он мне в ответ, и кабина поехала вниз. Глаза его сверкали ярче драгоценных камней. — Ты моя супруга. Я никогда не предложил бы тебе платье со стразами.
Я наклонилась вперед так далеко, как только смогла, стараясь не свалиться в реку. Я стояла на плоской крыше одной из каменных арок знаменитого цепного моста Сечени [28], той, что находится ближе к Буде.
— Если ты не снимешь меня с этого проклято моста, у тебя больше не будет никакой супруги!
Он лишь послал мне воздушный поцелуй, затем колено подъемника медленно сложилось пополам, и люлька очутилась на земле.
— Проклятье, Дрейк! Я говорю серьезно! Я больше не буду вызывать тебя на поединок! Я достаточно наказана... О, черт.
Он ушел. Я смотрела, как малюсенькая точка, которая, как я знала, была Дрейком, вылезла из люльки вместе с точкой, похожей на Иштвана. Потом машина уехала, и я осталась совершенно одна.
— На верху чертова моста! — заорала я, обращаясь к ночному небу. Я уже совсем было собралась плакать, но решила, что это делу не поможет, а нос у меня распухнет. Я обошла по периметру плоскую крышу арки, стараясь не приближаться к краю. Две арки располагались по обе стороны моста, соединявшего Буду и Пешт. Если ветер будет продолжать так же свистеть, подумала я, то меня снесет прямо в воду.
— Ну все, Эшлинг, возьми себя в руки. Ты профессионал. У тебя есть сверхъестественные способности. Поэтому давай-ка подумай, как использовать их для того, чтобы спуститься на землю.
Я вышагивала взад-вперед по верхушке арки, вспоминая все свои разговоры с того дня, как я, приехав в Париж, узнала о существовании целого мира, находящегося рядом с миром, знакомым мне с детства. Упоминал ли кто-то о способности летать? Сейчас мне пригодились бы даже навыки левитации. Я осторожно взглянула вниз, размышляя о том, хватит ли у меня веры в себя, чтобы просто шагнуть в пустоту.
Подо мной проносились автомобили, похожие на детские игрушки.
— Однозначно нет, — сказала я, затем, едва слышно всхлипнув, сжалась в жалкий комок; я все еще держала в руках сумочку и черный шелковый шарф. Я присмотрелась к шарфу, затем, развернувшись, подошла к краю и оглядела длинные цепи, тянувшиеся от арки вниз, к берегу Буды. Может быть, я смогу соскользнуть вниз по цепи, перекинув через нее шарф и взявшись за его концы, в стиле Джеймса Бонда; и, покачиваясь, понесусь вниз, в безопасное место...
Понесусь. Какое ужасное слово.
— Ну все. Я явно сошла с ума, — объявила я вслух. Никто не оспаривал этого утверждения, отчего мне стало еще хуже. Я порылась в сумочке в поисках чего-нибудь полезного: например, волшебного кольца, исполняющего желания, пары джиннов или хотя бы мобильного телефона, с помощью которого я смогла бы вызвать спасателей, но в сумке лежали лишь губная помада, крошечный флакон духов и жалкие остатки денег, отложенных «на черный день». У меня даже не было паспорта; когда власти обнаружат на крыше арки мои обглоданные стервятниками, выбеленные солнцем кости, они даже не узнают, кто здесь погиб.