— Я все выпила, — сообщила она, откусывая от целого помидора, — за ваше здоровье.
Дедок одобрительно кивнул, налил еще себе и ей.
— Пэй!
Повторилось все сначала. Маша подумала, что до Орла под ее ящиком образуется портвейное озеро. Впрочем, она не собиралась ехать в теплушке с дедком до самого Орла. Она надеялась, что ее попутчик скоро отключится от такого количества дрянного портвейна и ей удастся на ближайшей остановке выпрыгнуть и быстро найти пустой вагон в этом же составе.
Остановка не заставила себя ждать. Поезд, проехав не больше получаса, тяжело охнул, зашипел и замер. Маша выглянула в щель. Прямо за рельсами начинался обрыв, под обрывом — море. «Ничего — подумала она, — пробегу по кромочке».
Старик, казалось, задремал, сидя на своем ящике. Маша надела рюкзак на плечи и осторожно скользнула в щель. Ноги тут же заскользили по мелкой острой гальке обрыва. Забыв об одном из главных законов товарняцких путешествий, Маша пролезла под вагоном и едва успела распрямиться на другой стороне пути, как поезд тронулся и начал быстро набирать скорость.
Сердце у Маши заколотилось: еще чуть-чуть, и ее бы в лепешку раздавило колесом. «Надо быть внимательней и осторожней!» — строго сказала она себе. А поезд двигался все быстрей. Глядя на проезжающие мимо вагоны, Маша решила попытаться впрыгнуть на какую-нибудь тормозную площадку. Она знала, что сразу нарушит еще один закон товарняцких путешествий: не запрыгивать на ходу. Но очень уж жаль отстать от поезда, следующего до самого Орла.
Подходящей тормозной площадки все не попадалось. Маша бежала за вагонами, а скорость все росла. И вдруг с ней поравнялась невысокая открытая платформа, на которой ехало нечто огромное, прикрытое брезентом защитного цвета.
— Давай! Давай! — на краю платформы стоял на корточках дедок-попутчик и протягивал ей руки.
Не успев удивиться, каким образом он оказался возле брезентового чудовища, как умудрился попасть туда из своей портвейновой теплушки, Маша подпрыгнула на бегу, с поднятыми вверх руками. Старик ловко подхватил ее за руки и быстро втянул на платформу.
Кепка слетела, заколка раскололась, темно-каштановые волосы упали на плечи. Несколько секунд Маша и дедок молча смотрели друг на друга и тяжело дышали. Но Маша быстро отдышалась, а дедок продолжал сопеть. Поезд немного снизил скорость, стал двигаться ровно и медленно. Старик, ни слова не говоря, с растопыренными руками пошел на Машу. Он сопел все сильней. Маша с ужасом заметила, что не такой уж он и старый. Она медленно отступила к краю платформы. Старик продолжал надвигаться. И тут Маша спокойно произнесла:
— Подождите, пожалуйста. Послушайте, давайте сначала поговорим. Давайте поговорим по-хорошему.
Слова ее заглушило шипение выпускаемых паров. Поезд утробно фыркнул и замедлил ход. Не дожидаясь, пока он остановится совсем. Маша метнулась в сторону и точным балетным прыжком соскочила на соседний пустой путь.
Приземлилась она неплохо, только слегка занесло из-за рюкзака. Она упала на четвереньки, ободрала острым гравием кожу на ладонях и почувствовала, что одна коленка под джинсами разбита в кровь.
А поезд между тем раздумал останавливаться. Он лишь слегка притормозил, будто давая Маше возможность спрыгнуть, и поехал дальше, вновь набирая скорость. Но не в сторону Орла, как думала Маша, а совсем в противоположную — к реке Чандры, по которой проходила граница между Россией и маленьким кавказским государством.
Раздался оглушительный гудок. Маша едва успела опомниться, встать с четверенек и отпрыгнуть. Мимо промчался поезд, обдавая ее горячим ветром и гарью. Он состоял из одних наглухо заколоченных пульманов. Как только путь освободился, на Машу наскочила огромная кавказская овчарка и с остервенелым рычанием стала заваливать ее на землю. Уже ничего не соображая. Маша только старалась закрыть разодранными ладонями лицо и горло.
Однако собака не собиралась ее грызть — лишь повалила на землю и стала обнюхивать, потом даже лизнула. Тут раздался грубый мужской голос:
— Сильва! Ко мне! — чья-то рука оттащила овчарку за ошейник.
Маша осторожно отняла ладони от лица и попыталась встать. Тот же голос скомандовал:
— Лежать! Руки за голову!
Маша не возражала. Ее грубо ощупали, обыскали, потом заорали:
— Встать! Руки за голову! Повернись! Медленно! Маша выполнила все команды, а когда повернулась, увидела перед собой двух молодых кавказцев в какой-то странной полувоенной форме. Один держал овчарку за ошейник, другой — автомат наперевес, дулом в Машу.
«Странно, почему они не заглянули в рюкзак, ничего не спрашивают и не требуют предъявить документы», — успела подумать Маша перед следующей командой.
— Вперед! Пошла! Шаг в сторону — стреляю!
Днем из больницы доктор направился на своей «Тойоте» к Студенческой улице, оставил машину на углу и пешком дошел до калитки дома номер восемь.
Сквозь яблоневые ветки он увидел в глубине двора очень полную женщину в цветастом сарафане, развешивающую белье на веревке.
— Здравствуйте! — позвал ее доктор. — Скажите, пожалуйста, у вас живет Маша из Москвы?
Женщина закрепила прищепкой угол мокрой простыни и подошла к калитке. Войти во двор она не предложила.
— Жила у меня Маша из Москвы, — надменно сообщила она, — уехала сегодня. Деньги назад затребовала и отчалила со своим рюкзачишкой. Артистка-авантюристка! А вам она зачем?
Маленькие быстрые глазки окинули доктора с ног до головы жадным подозрительным взглядом.
— То есть она вам заплатила вперед, стало быть, уезжать не собиралась, а потом неожиданно уехала? — проигнорировав вопрос хозяйки, уточнил доктор.
— А вы кто ей будете? — хозяйка, в свою очередь, не желала отвечать доктору.
Секунду подумав, Вадим тихо и внятно произнес:
— А я ей буду любовник! — Развернулся и быстро пошел по улице к машине.
Садясь за руль, он подумал, что хозяйка, наверное, еще полчаса проторчит у калитки, хлопая своими быстрыми глазками и забыв про мокрое белье.
«Однако не судьба, — грустно сказал он себе. — Машенька уехала. Ее нет и не будет никогда. Не надо больше думать о ней. Все к лучшему. Я не могу ручаться за свой завтрашний день, так по какому праву я привез бы ее к себе?»
Затренькал сотовый телефон. Выруливая на проспект, доктор услышал в трубке голос фельдшера из горного госпиталя:
— Сейчас можешь приехать?