– Да! – перебила его Наталья. – Слишком много! Но Саня не брал с собой пистолет, когда уходил из дома. Он шел на деловую встречу, у него были какие-то переговоры, да он вообще не прикасался к нему с августа. Пистолет валялся в ящике…

– Заряженный?

– Откуда я знаю?

– Он при вас когда-нибудь стрелял?

– Один раз, на даче, в березу. Нарисовал фломастером кружочки на картонке, прибил к стволу, но в «яблочко» ни разу не попал. Вы поймите, для него пистолет был просто игрушкой. А главное… самое главное, что к тому моменту, когда он в последний раз вышел из дома, пистолета в ящике уже не было.

Наташа сбивчиво, но очень подробно рассказала обо всем, и о вечеринке, на которой в последний раз Саня демонстрировал свое оружие, и о Мухине, с которым два дня назад столкнулась ее мама у них в подъезде, и даже о том, что выкрикивал ей Саня, когда она пробилась к нему в отделение милиции.

– Между прочим, именно Мухин звонил ему утром, кажется, с ним и еще с кем-то он должен был встретиться вечером, – вспомнила она, – ну конечно! С Климом! Мы потому и поссорились. Когда он сказал, что идет встречаться с Климом, я подумала, он врет.

– Почему?

– Понимаете, это какая-то мифическая фигура. Вова Мухин постоянно о нем рассказывает всякие небылицы, и невозможно представить, что у Вовы есть такие знакомые. Он ведь тупой, как пробка.

– Тупые люди редко рассказывают небылицы, – заметил Илья Никитич, – у них, как правило, с фантазией плохо.

– Ну, Вова в другом смысле тупой. Просто для него самое главное, самое интересное в жизни – деньги. И больше ничего. Он только о деньгах думает и говорит. А Клим для него – что-то вроде живого доллара в человеческом обличий, с ногами, руками, со стальными мускулами.

– А фамилию этого доллара с мускулами Мухин не называл?

– Кажется, Эрнест Климов, гражданин, Германии. Миллионер, супермен, красавец мужчина, – Наташа усмехнулась, – мне всегда казалось, что Вова просто рассказывает о том, каким бы ему самому хотелось быть. Саня все просил его познакомить с этим Климом, хотя бы издали показать супермена-миллионера, но Вова постоянно придумывал какие-то предлоги, и так никто этого Клима не видел. А тут вдруг Мухин позвонил и сказал Сане, что Клим хочет с ним встретиться, будто у Клима есть какие-то деловые предложения. Я решила, что Саня врет. Нет никакого Клима, просто Вова пригласил его в какое-нибудь похабное местечко, в сауну к девочкам.

– А что, у вас были основания так думать про вашего мужа? – хмыкнул Илья Никитич.

– Нет, конечно. Просто мне очень не хотелось, чтобы он куда-то шел так поздно вечером, особенно с этим Вовой. Вобщем, мы с Саней поссорились, потом помирились, потом опять поссорились, когда он уходил.

– Вы говорили ему, что пистолета в ящике нет?

– Собиралась сказать, но потом забыла.

– Так. Значит, когда вы пришли в милицию, он просил вас позвонить Мухину и проверить, на месте ли коробка с патронами. Вы сделали это?

– Нет. Я сначала хотела позвонить Мухину, но потом подумала, вдруг он как-то замешан в этом деле, и я только все испорчу. Саня ведь ничего не помнит.

– А патроны?

– Просто не успела. Честно говоря, после Саниных слов про отпечатки я боялась притрагиваться к этой несчастной шкатулке.

– А когда вы заглядывали туда в последний раз, не помните?

– Не помню. Очень давно. Там дорогие украшения, а куда мне их надевать? В магазин и в детскую поликлинику?

– Ну, так давайте посмотрим вместе.

– А вы можете снять отпечатки со шкатулки и с ящика, в котором лежал пистолет?

– Конечно. Я сегодня же пришлю к вам трассолога. Но давайте все-таки посмотрим, на месте ли патроны. Не волнуйтесь, я все сделаю аккуратно.

В перламутровой шкатулке патронов не оказалось. Прабабушкиного кольца там тоже не было. Исчезли также сережки с изумрудами, золотая цепочка, золотой браслет с зеленой эмалью. Остались только дешевые серебряные украшения.

Глава девятая

Варя медленно вошла в полутемный ресторанный зал, равнодушно скользнула взглядом по лицам, улыбнулась нескольким знакомым, кивнула хозяину заведения, Стасу, Станиславу Руслановичу Тиболову.

Бывший спортсмен-пятиборец, чемпион Европы после травмы сначала заделался бандитом, потом сел на сравнительно небольшой срок, а выйдя на свободу, открыл ресторан, назвал его собственным именем «Стас», отлично обустроил, и довольно скоро заведение стало одним из самых престижных мест в Москве, элитарным закрытым клубом. Здесь были лучшие повара, лучший кордебалет, мощная бдительная охрана.

«Если сейчас подойдет, поцелует мне руку, сам лично проводит за столик, значит, все нормально», – загадала Варя, пристально взглянув на Стаса. Он сидел за одним из столиков, беседовал с восходящей эстрадной звездой Катей Красной. Варю он заметил сразу, но всего лишь приветливо кивнул, улыбнулся и продолжил разговор с певицей.

«Ну что ж, – решила Варя, – все впереди, еще не вечер».

Три года назад, когда Мальцев впервые привел ее в клуб, хозяин почтительно пожал руку Дмитрию Владимировичу, а по лицу Вари просто скользнул ледяными тусклыми глазами. Потом, во второй и в третий раз, одаривал вежливо-небрежным кивком.

Иногда случалось, что она приезжала на пару часов раньше Мальцева, Стас улыбался издали, а если проходил мимо ее столика, спрашивал, появится ли сегодня Дмитрий Владимирович и в котором часу.

Как-то Варя сидела в одиночестве у стойки бара и разговорилась с танцовщицей здешнего кордебалета. Девушку звали Элла. Посреди разговора она вдруг замолчала на полуслове, уставилась на дверь и пробормотала, шлепнув себя по коленке:

– Ну, все, я проиграла Лариске триста баксов!

Варя увидела, как хозяин целует руку какой-то рыжей зубастой дуре в соболином боа на голых плечах. Дура скалила свои огромные, как у кролика, зубы, заливалась басистым грубым хохотом. Ржала, как мужик или, скорее, как сивый мерин.

– Это издали она кажется молодой, – прошептала Элла, – на самом деле ей почти полтинник. Нет, все-таки интересно, как ей это удалось?

– Что именно?

– Женить на себе Кирпича.

– А кто такой Кирпич?

– Ну, привет! Ты правда не знаешь? Или придуриваешься?

– Правда не знаю, – призналась Варя и, заметив презрительно-удивленный взгляд танцовщицы, выругала себя последними словами. Если здесь называют какое-то имя с той особенной, почтительной интонацией, с которой Элла произнесла «Кирпич», всегда надо делать вид, будто тебе известно, кто это, будто ты вообще лично знакома с этим Кирпичом, Валуном или Булыжником.