Я обедаю в полном одиночестве в диетической закусочной по соседству с нашей конторой. Бобы, рисовый пудинг с сыром и специями, травяной чай. Всякий раз, приходя сюда, я чувствую, как набираюсь здоровья. Я медленно пережевываю пищу, помешиваю бобы и задумчиво разглядываю фамилии возможных присяжных. Все девяносто две. Драммонд воспользуется своими неограниченными возможностями, чтобы отрядить на изучение этих людей целую армию. Они будут тайком фотографировать дома и автомобили, выяснят, не участвовал ли кто в тяжбах, раскопают послужные списки и сведения о банковских счетах, разводах, будут рыться в грязном белье, вынюхивая, не имел ли кто неприятностей с полицией и так далее. Они выведают всю подноготную этих людей, включая даже размер платы за жилье. Разрешено тут все, кроме прямых контактов — личных, либо через посредников.
К тому времени, как мы вновь соберемся у судьи Киплера, в распоряжении Драммонда будет подробное досье на каждого из девяноста двух. И ознакомится с этими досье не только сам Драммонд и его люди — их самым тщательным образом проанализируют профессиональные советники-консультанты по подбору присяжных. В системе американской юриспруденции таковые появились совсем недавно. Как правило, это юристы, в той или иной степени разбирающиеся в человеческой натуре. Попадаются среди них профессиональные психиатры и психологи. Они колесят по стране, предлагая свои услуги богатым адвокатским конторам.
Еще во время учебы я слышал, как Джонатан Лейк однажды нанял такого профессионального консультанта за восемьдесят тысяч долларов. Впоследствии жюри присудило его клиенту несколько миллионов, так что овчинка вполне стоила выделки.
Консультанты Драммонда будут присутствовать в зале заседаний во время процедуры выбора состава жюри. Устроившись среди зрителей, они будут незаметно оценивать ничего не подозревающих людей. Анализировать лица, одежду, поведение, жесты и бог знает что еще.
Я же располагаю одним лишь Деком, который сам по себе достоин подробного психологического изучения. Конечно, я покажу список Мяснику с Букером на случай, если кто-нибудь из них встретит хоть одно знакомое имя. Да, наверное, мы кому-нибудь позвоним, возможно, ещё проверим несколько адресов, но в целом наша задача несравненно более сложная. Выбирая присяжных, нам придется по большей мере руководствоваться первым впечатлением, полученным прямо в зале заседаний.
Торговый центр я теперь посещаю по меньшей мере трижды в неделю, обычно стараясь поспеть к ужину. Собственно говоря, я даже облюбовал себе столик у балюстрады на втором этаже прямо над ледовым катком; сидя там, я уплетаю жареных цыплят от Вонга и наблюдаю за резвящимися внизу детишками. Удобное расположение столика позволяет мне следить за людским потоком, оставаясь не замеченным. За все время она прошла мимо лишь однажды, без эскорта и, как мне показалось, никуда особенно не спеша. Я мучительно боролся с собой, стремясь очутиться рядом с ней, взять её за руку и увлечь в какой-нибудь укромный магазинчик, где мы могли бы затаиться между стеллажей и без помех пообщаться.
Это самый крупный торговый центр во всей округе, и временами людей здесь столько, что яблоку некуда упасть. Наблюдая за посетителями, я вдруг ловлю себя на мысли, что невольно прикидываю, может ли кто из них оказаться среди моих присяжных. И можно ли выбрать подходящих людей среди миллиона незнакомых лиц?
Невозможно. Приходится довольствоваться тем, что у нас есть. Из розданных нам анкет мы с Деком на скорую руку состряпали краткую картотеку, с которой я не расстаюсь.
Вот и сейчас, сидя за столиком и разглядывая людские потоки, заполонившие торговые ряды, я выуживаю из пачки очередную карточку. Р. С. Бэдли — начертано на одной стороне жирным шрифтом. Мужчина сорока семи лет, белый, водопроводчик, среднее образование, живет в юго-восточном пригороде Мемфиса.
Я переворачиваю карточку, чтобы проверить свою память. Да, все правильно. Я уже столько раз проделывал эту процедуру, что меня начинает мутить. Все анкеты пришпилены к стене моего кабинета, и по меньшей мере час в день я уделяю проверке собственной памяти. Следующая карточка: Лайонел Бартон, двадцать четыре года, афро-американец, студент-заочник колледжа, работает продавцом в магазине, торгующем автомобильными запчастями, проживает в квартире в Южном Мемфисе.
Идеал присяжного для меня — молодой и темнокожий, с образованием не ниже среднего. Старинная мудрость гласит, что темнокожие присяжные чаще принимают сторону истца. Они сочувствуют обиженным и ненавидят белых, власть имущих. И стоит ли винить их за это?
А вот насчет того, кто подходит мне больше — мужчины или женщины, меня раздирают противоречия. Принято считать, что женщины, традиционно управляющие семейным бюджетом, более прижимисты при определении размера компенсации материального и морального ущерба. Они редко голосуют за крупные санкции, поскольку слишком остро переживают, что никакая, даже самая крохотная толика присужденной суммы не попадет на их собственный банковский счет. Однако в данном случае Макс Левберг считает, что женщины вполне годятся, ибо они матери. Уж они-то понимают, каково это — потерять ребенка. Они воспримут горе Дот как свое собственное и, если я сумею их как следует разжалобить, сделают все, чтобы пустить «Прекрасный дар жизни» по миру. Я склоняюсь к тому, что Макс прав.
Так что, будь это в моей власти, я бы составил жюри из двенадцати негритянок, предпочтительно — имеющих детей.
Дек, ясное дело, настроен совершенно иначе. Он боится афро-американцев, ввиду того, что в Мемфисе расовые противоречия ощущаются довольно остро. И в данной тяжбе истец, ответчик — все белые, за исключением разве только судьи. Какое до них дело приличному негру?
Вот типичный пример заблуждений при попытке подобрать присяжных по цвету кожи, происхождению, возрасту и образованию. Все дело в том, что никто не в состоянии точно предсказать, как поведет себя жюри. Я проштудировал все имеющиеся в библиотеке книги по подобру присяжных, но уверенности у меня не прибавилось ни на йоту.