На несколько секунд Драммонд словно цепенеет, готовый наброситься на первого смельчака, который осмелится поднять руку и произнести: «Да! Адвокат истца вчера вечером заезжал ко мне домой!». Драммонд знает, что сейчас это случится, знает — и все. Он выдерет истину клещами, затем выведет нас на чистую воду, меня и моего продажного ассистента, и наконец подаст ходатайство о моем порицании, наказании, а впоследствии — и о лишении меня адвокатского звания. Процесс будет отложен надолго. Вот она, звездная минута!
Но… плечи его сутулятся. Драммонд медленно выдыхает. Банда лживых мерзавцев!
— Это чрезвычайно важно, — говорит он. — Мы должны это знать. — Голос его звенит от недоверия.
Гробовое молчание. В зале — ни движения, ни дуновения воздуха. Сотня глаз пристально следит за Драммондом, заметно, что всем не по себе. Валяй дальше, приятель!
— Тогда я поставлю вопрос иначе, — произносит он ледяным тоном. — Не разговаривал ли вчера кто-либо из вас с мистером Руди Бейлором или с мистером Деком Шиффлетом, сидящим вон там?
Я вскакиваю.
— Протестую, ваша честь! Это просто абсурд!
Киплер, похоже, вот-вот вывалится со своего насеста.
— Принято! Что вы вытворяете, мистер Драммонд! — Киплер так ревет громовым голосом в микрофон, что содрогаются стены.
Драммонд поворачивается к нему лицом.
— Ваша честь, у нас есть основания полагать, что с кандидатами в присяжные велись переговоры.
— Понятно, и он обвиняет в этом меня! — взрываюсь я.
— Я просто ума не приложу, что на вас нашло, мистер Драммонд, — говорит Киплер.
— Давайте обсудим это в кулуарах, — предлагает Драммонд, кидая на меня уничтожающий взгляд.
— Давайте, — киваю я, и смотрю на него так, словно у меня уже кулаки чешутся.
— Объявите кратковременный перерыв, — приказывает Киплер судебному приставу.
* * *
Мы с Драммондом располагаемся за столом напротив его чести. Квартет представителей «Трень-Брень» выстраивается за нашими спинами. Киплер готов метать громы и молнии.
— Надеюсь, вы способны объясниться, — цедит он, испепеляя Драммонда взглядом.
— Наших присяжных склоняли к сотрудничеству, — утверждает Драммонд.
— Откуда вы знаете?
— Это я сказать не могу. Но знаю совершенно точно.
— Не играйте со мной в кошки-мышки, Лео. Мне нужны доказательства.
— Ваша честь, я не могу вам ответить, не приоткрыв сведений конфиденциального характера.
— Ерунда! Я жду фактов.
— Я говорю правду, ваша честь.
— Так вы меня обвиняете? — вмешиваюсь я.
— Да.
— Вы не в своем уме!
— Согласен, Лео, вы ведете себя крайне странно, — говорит его честь.
— Ваша честь, я могу представить доказательства, — заносчиво отвечает Драммонд.
— Какие?
— Позвольте мне продолжить допрос присяжных. Правда неизбежно выплывет наружу.
— Но ни один из них и глазом не моргнул в ответ на ваши обвинения.
— Я ещё толком не приступил.
Киплер ненадолго призадумывается. Когда процесс закончится, я признаюсь ему в содеянном.
— Я хотел бы обратиться к конкретным кандидатам в присяжные, — просит Драммонд. Обычно такое не дозволяется, но окончательное решение принимает судья.
— Что скажете, Руди?
— Я не возражаю. — Лично я уже не могу дождаться, когда Драммонд начнет с пристрастием допрашивать людей, репутации которых мы безнадежно запятнали. — Мне скрывать нечего. — Двое из торчащих за моей спиной болванов при этих моих словах ядовито покашливают.
— Очень хорошо, Лео. Только учтите — вы сами копаете себе могилу. И не вздумайте выйти за рамки дозволенного.
* * *
— Чем вы там занимались? — спрашивает Дот, когда я возвращаюсь за свой стол.
— Так, обычные адвокатские разборки, — шепчу я. Драммонд с суровым видом направляется к присяжным. Его встречают недружелюбными взглядами.
— Вернемся к тому, о чем я вас спрашивал. Я настаиваю на том, чтобы вы сказали, не обращался ли к вам кто-нибудь по поводу этого процесса? Пожалуйста, поднимите руки, если такие случаи имели место. — Голос Драммонда звучит так увещевающе, словно он разговаривает с первоклашками.
И вновь — ни одной поднятой руки.
— Попытка любой из тяжущихся сторон прямо или косвенно воздействовать на присяжного заседателя расценивается как серьезнейшее правонарушение. И санкции в отношении как виновника, так и присяжного, умолчавшего о подобном факте, могут быть самые суровые. — Драммонд угрожает уже в открытую.
Ни единой руки. Ни мимолетного движения. Вообще ничего, кроме группы людей, гнев которых с каждой минутой возрастает.
Драммонд перемещает центр тяжести с одной ноги на другую, трет подбородок и нацеливается на Билли Портера.
— Мистер Портер, — гортанно произносит он, и у Билли отваливается челюсть. Он медленно встает и выпрямляется во весь рост. Щеки его багровеют.
— Мистер Портер, я хочу задать вам очень личный вопрос. И рассчитываю услышать в ответ правду.
— Сами не врите, и вам врать не будут, — огрызается Портер. Видно, что этот малый вспыхивает как порох. На месте Драммонда, я бы оставил его в покое.
На мгновение Драммонд колеблется, но затем переходит в лобовую атаку.
— Так вот, мистер Портер, верно ли, что вчера вечером вы беседовали по телефону с мистером Руди Бейлором?
Я встаю, развожу руками и, выпучив глаза, взираю на Драммонда, словно передо мной сумасшедший, но не говорю ни слова.
— Черт побери — нет, конечно! — выпаливает Портер, щеки которого приобретают ярко пунцовый оттенок, а глаза угрожающе наливаются кровью.
Драммонд опирается на барьер, его пальцы крепко стискивают толстый поручень из красного дерева. Он так и поедает глазами Билли Портера, который стоит в первом ряду, буквально в метре от него.
— Вы уверены, мистер Портер?