Увидев, что Питер повернулся и спустился с лестницы, качая головой, Мария подавила рыдания.
Миссис Шайрс опустила застекленное окошко на дверце экипажа.
– Что там сказали?
– Сказали, что леди Хэмптон уехала на всю зиму в Бат, – доложил Питер. – Сказали, что за последние семь дней никто к ней не приходил.
Мария больше не могла сдерживать слезы.
– О, миссис Шайрс…
– Зови меня Эйвори, дорогая Мария.
– Что же мне делать? Что же мне делать? Я уверена – произошло что-то ужасное.
Лицо миссис Шайрс стало очень серьезным.
– Да, похоже, все начинает выглядеть именно так.
Питер нахмурился, между его бровей образовались глубокие морщины. Он повернул к ним грузное тело и откашлялся:
– Кхм… почему бы вам не обратиться в полицию?
Миссис Шайрс задумчиво посмотрела на дворецкого.
– Возможно, в этом есть смысл… Мария энергично затрясла головой:
– Ох, нет. Мелисса не преступница.
– Ну конечно, нет, Мария. Но полиция…
– Что, если там ее заподозрят в каком-нибудь преступлении? – запричитала Мария. – Подумайте о ее репутации.
– Это так, – согласилась миссис Шайрс, – но что, если она сама стала жертвой преступника?
Лицо Марии стало белее мела. Она зажмурилась, потому что эти слова ужаснули ее.
– Вряд ли местное полицейское отделение поможет нам, – продолжила миссис Шайрс. – Думаю, нам лучше обратиться сразу в Скотленд-Ярд. Питер, ты дал нам очень хороший совет. Едем в Скотленд-Ярд.
Констебль Уилки открыл дверь и отошел в сторону, позволяя дамам войти.
– К вам две леди, инспектор Ревилл.
Ревилл поднялся из-за стола и пошел им навстречу. Он был среднего роста, лет сорока, слегка располневший за последние годы. Его рыжеватые волосы уже побелели на висках, а губы давно забыли, что такое улыбка.
Разглядывая посетительниц, инспектор машинально оценил их приблизительный возраст и отметил разницу в одежде, указывающую, что одна из них могла оказаться госпожой, а другая – служанкой, но что-то в их облике говорило, что это предположение не совсем верно. Женщина помоложе выглядела до смерти перепуганной, но по ее виду нельзя было сказать, что она привыкла находиться в услужении.
Старшая подала ему руку. Когда Ревилл приветствовал ее, она выступила вперед и, откинув назад голову, внимательно взглянула на него сквозь стекла очков в янтарного цвета оправе. Несколько секунд она оценивающе рассматривала инспектора, затем кивнула.
– Инспектор, да? Я предпочла бы разговаривать со старшим полицейским офицером, но инспектор тоже сойдет.
Принимая этот сомнительный комплимент, Ревилл наклонил голову.
– К вашим услугам, – его ярко-голубые глаза перескакивали с одного лица на другое. – Не желаете ли присесть?
– Благодарю вас. – Старшая сразу же села, поставив рядом с собой шелковый сложенный зонтик, словно маршальский жезл. Молодая осталась стоять, расстроенно озираясь по сторонам. Когда их глаза встретились, она сразу же опустила взгляд.
Ревилл взял ее под локоть и усадил на стул. Достав из нагрудного кармана небольшой блокнот, он взялся за карандаш.
– Могу я узнать, как вас зовут? Старшая нахмурилась.
– Мое имя не имеет для вас значения. Но если вы настаиваете, меня зовут миссис Эйвори Шайрс, а это моя секретарша, Мария Торн, – чуть помешкав, она стиснула ручку зонта и сказала: – Дело вот в чем – пропала сестра Марии.
Ревилл сразу же переключил внимание на младшую женщину. Его карандаш делал краткие пометки в блокноте: Мария Торн. Возр 25 л. Светл вол. Кар гл. Прав. черт. лица. Рост 5 фут. 5 или 6 дюйм. Черн. шерст. костюм, черн. шляп., черн. перч. Траур? Инспектор поднял глаза:
– Как вы узнали, что она пропала? Глубоко вздохнув, Мария рассказала ему все.
Рассказ вышел досадно коротким.
– Так вы говорите, она писала вам каждый день?
– Да, сэр.
– Я могу это подтвердить, – вставила миссис Шайрс.
– Даже если бы она заболела или не смогла бы написать по каким-то другим причинам, она обязательно связалась бы со мной сразу по прибытии в Лондон, – голос Марии дрожал. – Я в этом уверена.
Ревилл сел, его лицо было озабоченным. Он поправил какие-то бумаги, лежавшие на столе, и положил перед собой блокнот строго перпендикулярно краю стола. Подобные действия давали ему время для размышлений.
– Опишите, как она выглядит, – произнес он наконец.
– Ей ровно семнадцать лет, – Мария вытерла глаза и тяжело вздохнула. – Ей… только вчера исполнилось семнадцать. Она чуть пониже меня ростом. У нее светлые волосы, такие же, как у меня, но глаза у нее голубые. На правой щеке у нее ямочка. Она к… красивая. У меня есть фотография, сделанная три года назад, где мы с ней вдвоем, – она подалась вперед и положила снимок на стол.
Ревилл закончил делать пометки в блокноте и взял фотографию.
– Так, значит, она прибыла на Юстонский вокзал ночью?
Мария вытерла нос платком и кивнула.
– Так говорится в телеграмме.
– Это уж слишком, – вмешалась миссис Шайрс. – Как Монтегю с женой могли отпустить ее в такое время?
Рыжеватая бровь Ревилла поползла вверх.
– Возможно, они потребовали, чтобы она уехала от них.
Глаза обеих женщин изумленно расширились. Мария прошептала что-то неразборчивое. Другая леди поставила зонтик перед собой и оперлась на него, ее глаза сузились от возмущения.
– Что вы сказали, сэр?
Ревилл пожал плечами. Он увидел, что щеки младшей женщины густо покраснели.
– Я сказал, что, возможно, она была вынуждена уехать, потому что от ее услуг отказались, миссис Шайрс. – Инспектор выставил вперед ладонь, предупреждая протестующие возгласы дам. – Для этого могут быть разные основания, как плохие, так и хорошие. Вполне возможно, что она решила найти более доходную работу в Лондоне.
Лицо Марии зарделось. Ее глаза лихорадочно заблестели.
– Это невозможно.
– Гувернантки получают немного, – безжалостно продолжал Ревилл, – а девушки с – давайте назовем это предприимчивой натурой – зарабатывают за одну ночь больше, чем я за неделю.
Мария Торн поднялась со стула.
– Теперь я вижу, что мы сделали ошибку, миссис Шайрс. Перед уходом позвольте заметить вам, инспектор Ревилл, что я пришла сюда не за тем, чтобы выслушивать, как порочат репутацию моей сестры.
Ревилл положил карандаш.