И хорошо, что понемногу, – камень и вдали от «моря» был скользким от налипших частичек тумана. Крутой склон я попросту не одолел бы. Во впадинах попадались лужи, но чистой дождевой воды я не нашел – везде была та же слизь, да еще зачастую тухлая. Туман господствовал везде, он казался живым и неживым одновременно. Я больше не боялся крупных хищников, что могли напасть на меня из невидимой засады, – я побаивался самого тумана.
Один раз я ушел слишком далеко от последней пирамидки и чуть не испугался. К счастью, я не из тех, кто, пугаясь, мечется. Я замер. Затем сделал несколько шагов назад, рассчитывая, что если и собьюсь с верного направления, то совсем немного. Так оно и оказалось. Соорудив новую пирамидку, я продолжил подъем. Куда идти – вопроса не было. Туда, где подъем круче. Даже нормальный водяной туман любит лежать слоем у земли, а эта слизистая взвесь тем более не должна была стремиться ввысь, и я рассчитывал рано или поздно выбрести из нее и хоть немного осмотреться по сторонам.
Расчет оправдался, хотя не так скоро, как мне хотелось. Мало-помалу видимость улучшилась, позволив мне оставлять пирамидки на большем расстоянии друг от друга, а еще спустя несколько минут я убедился, что солнце на этой планете красное само по себе, а не из-за поглощения синих лучей в тумане. Впереди тянулся нескончаемый подъем на страшно пологий и, наверное, самый унылый вулканический конус на свете, позади до самого горизонта расстилалась серо-белая пелена, и я смотрел поверх нее. Уф-ф, выбрался…
Толку с того, правда, было немного – ну разве что я нашел лужицу сносной на вкус воды и утолил жажду. Пейзаж вокруг меня был уныл, сер и однообразен. По-прежнему никаких признаков жизни, даже лишайников. И уж подавно никаких искусственных сооружений.
Кому нужна эта планета? Загадка… Почему на ней худо-бедно можно дышать, раз нигде не видно растительности? Еще одна загадка. И наконец, какому олуху пришло в голову пробить сюда гиперканал? Что у этого типа вместо головы? Протез?
Вопросы множились, а ответов не было. Может, подняться еще выше? А если и там то же самое? Ну, доберусь я рано или поздно до края кратера – и что мне это даст, кроме усталости?
Не вернуться ли проверить Врата?
Я чуть было не повернул назад. В самом деле, скучный пологий склон – это не то, что я хотел найти. Жизни здесь нет. Людей тем более. Помощи ждать неоткуда, и не видно, что я мог бы сделать сам для своего спасения.
Все-таки я решил подняться повыше – скорее для очистки совести, нежели повинуясь логике. В какой-то момент посмотрел вверх – и остолбенел. Уж чего-чего, а этого я не ожидал совершенно.
Над головой у меня висел черный корабль.
Большая клякса в небе. Видимое ничто, но ничто могущественное, ничто убивающее… Ошибиться мог бы новичок, но я видел черный корабль уже в третий раз.
И впервые так близко.
– Чего тебе надо? – прошептал я. – Кто ты? Зачем здесь?
Меня не удостоили ответом. Я и не надеялся. Черный корабль висел надо мной совсем низко, но был ли он кораблем? На вид – просто большой, чуть колеблющийся черный сгусток. Корабль ли это? Животное ли? Дыра ли в пространстве, сквозь которую кто-то очень далекий может наблюдать за нами и вмешиваться в наши дела? Или некий физический, чисто природный объект, которому мы не можем дать объяснение?
Последнее вряд ли. Природные объекты обычно безмозглы, они редко ведут себя целенаправленно, уничтожая тех, кто нападает на них. Я не имел оснований сомневаться в достоверности имеющейся у меня информации о контактах военных с черными кораблями – контактах, обычно заканчивавшихся плачевно для любителей атаковать все, что непонятно.
Я не собирался нападать на черный корабль. Глупее этого трудно было себе что-нибудь представить. Да и что я мог? Швыряться в него камнями?
Страх куда-то делся, осталась лишь усталость. Ну вот он я, говорил я мысленно, перед тобой я козявка, нагой человеческий червячок, хочешь, сожри меня, хочешь, испепели, но ради всего святого дай понять: в чем смысл?
– Чего ты хочешь? – спросил я.
Черный корабль наплыл на солнечный диск, и странно – кирпично-красное солнце слегка просвечивало сквозь него маленьким злым угольком. Оно разгоралось все ярче, и я понял, что черный корабль тает. Тает у меня на глазах.
Минута – и он исчез, как и не было. Растаял. Растворился.
Пошатываясь, я пустился вниз по склону. В туман, в туман! К моим пирамидкам, к ориентирам из обрывков одежды, к берегу слизистого моря, к Вратам!..
Врата были открыты. Возле них на корточках сидел Вилли.
Планета Земля. Какое-то место за двумя высокими заборами. Бдительная охрана. Здание коттеджного типа. Душ. Сауна. Снова душ. И наконец – обстоятельный разговор под пивко, что так хорошо идет после парной. В общем-то я всерьез не думал, что меня бросили подыхать.
– Тест, Ларс, обыкновенный тест, причем один из самых безобидных, – просвещал меня Вилли. – Просто-напросто оценка способности кандидата принимать верные решения при заведомой нехватке данных и некоторых несовпадений местных реалий с привычными понятиями. Как работает нормальная логика? Можно дышать? Значит, в атмосфере немало кислорода. Есть кислород – значит, есть растительность. Есть растительность – значит, есть травоядные животные, а раз есть они, то есть и питающиеся ими хищники. Что делает так называемый разумный человек, придя к таким выводам? Во-первых, торопится смастерить оружие – копье, палицу или даже каменный топор. Беда только в том, что дерева на планете не хватит и на занозу для мизинца, и приходится бедолаге ограничиться кистенем или ручным рубилом. Во-вторых, он пытается разжечь огонь, но не может даже начать – по той же причине. И тут он, как правило, впадает в тяжелый ступор. Далеко не все люди даже в чистой теории могут допустить, что есть миры, где жизнь устроена иначе, чем на их родимой планете, но и они нередко делают уйму глупостей, когда сталкиваются с подобным несходством на практике…
– А что это за мир? – перебил я. – Ни растений, ни животных, одна противная жижа…
– Доорганизменная стадия, – сказал Вилли. – Планета называется Архея. Ей уже четыре миллиарда лет, и жизнь на ней кипит, но организмов почему-то так и не получилось. Вся биосфера – единый организм, ну, или одна клетка, если считать органеллами ту микроскопическую мелочь, которая там кишит. Вся эта противная, как ты изволил выразиться, жижа, а также и частицы тумана – одно-единственное живое существо, формирующее в единственном числе всю биосферу. Очень устойчивая система, наши микробы ей нипочем, она их запросто переваривает. Переварит и человека, если тот просидит на одном месте этак с неделю. Ты заметил, что кожа у тебя словно шелковая?
– Еще бы не заметить. Мочалка – и та царапается.
– Так и должно быть: та «противная жижа» съела твой ороговевший слой. Это чепуха, сам понимаешь, вреда здоровью никакого, да и вообще не в том дело. Мы используем Архею, когда хотим понять, чего человек стоит.