– Верю. Когда начинаем?
– Торопишься? – Вилли посмотрел на меня с любопытством. – Завтра. Сегодня можешь отдыхать. Библиотека, фильмотека и напитки в твоем распоряжении, а захочешь перекусить – просто хлопни в ладоши. Вздумаешь прогуляться – пожалуйста. Наслаждайся, но живые изгороди не форсируй и вообще не чуди. Чревато.
Он исчез, а я хлопнул в ладоши. Секунд через десять появился официант с такой приветливой физиономией, что я ни на минуту не усомнился: андроид, причем самой дешевой модели. Возможно, его вырастили не на Прииске, а на самой Земле. Я велел ему принести еще пива и погрузился в размышления.
Итак, со мною станут возиться. Вероятно, несмотря на мое прошлое, меня считают достаточно ценным человеческим сырьем, чтобы обучить кое-чему и попытаться использовать. При этом они знают, что Варлам Гергай – политический труп, по их мнению, – ведет свою игру, и не особенно возражают. Они знают также, что мои цели – это не цели моего отца. Собственно говоря, у меня больше нет целей. Похоже, это их более чем устраивает, а вот то, что у меня нет амбиций, – наоборот, смущает.
Это у меня-то нет амбиций?! Ха-ха. Мои амбиции огромны: я собираюсь прожить оставшиеся мне годы так, как сам хочу, и если что-то перестанет меня устраивать – выйду из игры. Найду способ.
Интересно, вполне ли понимает меня Вилли? Он рядится под простачка, но сам очень не прост.
Ладно, Вилли – потом…
Мои первичные умозаключения вроде бы должны были успокоить меня, а вместо этого встревожили. Не исключено, что меня сознательно подталкивали именно к таким мыслям. К тому же человеческая голова так устроена, что в нее первым делом лезет то, что называется верхним слоем логики; истина же часто зарыта глубже. Но где она и в чем заключается? Я ломал голову до тех пор, пока не решил, что это уже становится опасным. Перемудрить иногда хуже, чем недомудрить, причем значительно хуже. И для дела вреднее, и для здоровья.
Утром пришел какой-то тип и предложил следовать за ним. Меня переселили в крохотный домишко, один из примерно двух десятков домиков, что окружали более крупное здание, как цыплята наседку. Весь мой домик состоял из маленькой прихожей и маленькой спальни. Последняя служила также и кабинетом, ибо половину свободного пространства в комнатушке занимали стол и табурет. В те времена, когда я стажировался в Монтеррейском университете, мне полагалась примерно такая же конура в студенческом кампусе. Казалось бы, будущим агентам должны были полагаться лучшие условия, – но нет. Узкая жесткая постель, грубое казенное одеяло, резкий запах какого-то клопомора. Я не удивился бы, если бы ко мне ввалился здоровенный сержант и, заорав, что сидеть полагается только на табурете, а ложиться днем вообще запрещено, попытался бы поднять меня с кровати пинками.
Попробовал бы он это сделать!
Вместо сержанта явился андроид в форме без нашивок и, даже не покосившись на смятую постель, вежливо попросил меня следовать за ним. В одной из комнат большого здания было устроено нечто вроде школьного класса, только очень маленького – мест на пятнадцать. Я слышал, что для земных школ это норма, хотя никак не мог взять в толк: откуда они берут такую прорву педагогов? На Тверди нормальный школьный класс – пятьдесят человек.
Нас оказалось всего семеро. Я занял место у окна, мое любимое еще с детства, и сделал вид, что нисколько не интересуюсь компанией начинающих шпионов, в которую я попал.
Вводную лекцию прочитал некий пузанчик. Общие слова о том, что в наше время агентурная разведка несмотря ни на что все еще приносит результаты. Азы вербовки, ничего интересного. Все это я давно уже знал и применял на практике. Но слушатели внимали, и я делал вид, что мне тоже безумно любопытно.
Впрочем, на следующий день стало интересно по-настоящему. Пошли примеры из работы реальных агентов на реальных планетах. Пузанчик рассказывал о блистательных удачах и позорных провалах. Особенное впечатление на меня произвела история об агенте, который провалился из-за того, что у него были слишком чистые уши, – оказывается, там, где он работал, местное население исстари подвергало себя избирательной гигиене. Сколько миров, столько диковин, а общий рецепт работы агента-нелегала прост: если тебе предстоит быть заброшенным в мир, где люди ходят на головах, заранее обеспечь себя мозолистой плешью.
Пузанчик говорил и говорил. Интересно, кем он считал нас, слушателей? Сосунками, не иначе. Желторотиками. По его мнению, мы должны были смотреть ему в рот и не дышать. Я так и делал.
Порядки были армейские. Вставали до рассвета. Каждое утро начиналось с физподготовки – пятикилометровый кросс по весьма пересеченной местности, спортивные снаряды. Затем завтрак и занятия до обеда. Получасовой отдых – и занятия до ужина. Вскоре после захода солнца – отбой. Личного времени – час в день плюс то, что удастся сэкономить за счет сна.
Как и все, я пользовался менторедуктором весьма компактной модели – с горошину. Впоследствии нам обещали вживить еще более компактную модель в черепную кость. Было еще множество полезных приспособлений, у нас горели глаза, а пузанчик, глядя на нас, улыбнулся, как улыбается взрослый, увидев малыша, учащегося ходить на помочах, и сказал:
– Вас научат пользоваться всем этим, но вас также научат обходиться вообще без электронных средств. Очень хороши имплантируемые биошунты различного назначения, выращенные из ваших же стволовых клеток и трудновыявляемые без специальной аппаратуры, но вас научат работать только с тем инструментарием, которым наделила вас природа. Вообще имейте в виду, что главное – здесь. – Он легонько постучал себя по лбу. – Никакой усилитель памяти или даже интеллекта не спасет вас, если в этом месте у вас пустовато. А чтобы первое ваше главное место не слишком перегружалось, у вас есть и второе, тоже главное, вот оно. – И, повернувшись к нам в профиль, наш преподаватель звучно хлопнул себя по обтянутому заду.
Кто-то гыгыкнул, а зря. Пузанчик имел в виду, что подготовка общая, подготовка специальная, а в дальнейшем и подготовка каждой операции, кроме самых экстренных случаев, требует времени и терпения. Кому неймется действовать, не просчитав все возможные варианты, тот выбрал не ту профессию и тому, между прочим, еще не слишком поздно передумать. Цена вопроса – всего лишь небольшая коррекция памяти…
Больше никто не гыгыкал.
На третий день начались занятия со специалистами. Хороший агент – это хороший актер, а кроме того, он должен обладать изворотливым умом, умением вытягивать из собеседника информацию, безупречной памятью, обаянием и еще длинным списком полезных качеств. Он должен быть устойчив к большим дозам спиртного, уметь хорошо играть в несколько десятков распространенных в обитаемой Вселенной игр и оставаться холодным к чарам обольстительниц. Бегать, стрелять, закладывать мины, устраивать тайники, вести наружное наблюдение, отрываться от «хвоста», выживать в нечеловеческих условиях, держаться на допросе и допрашивать самому, не имея под рукой спецсредств, – это, конечно, само собой. Брезгливость – долой. Каждому из нас пришлось форсировать глубокую и широченную канаву с дерьмом. Кого рвало, тех заставляли повторить упражнение. Бывали и еще менее приятные учебные часы.