Раньше все было не так. Раньше все было проще и добраться до любого отряда можно было на одномоторном самолете. Теперь команданте боялись, что их выследят и нанесут по лагерю удар.
Когда Грин вошел в палатку, его уже ждали трое главных команданте Междуречья – Ферро, Абрахаме и Лаэрт. Вместе с начальниками присутствовали их заместители, у всех на лицах была написана надежда.
«Да, видать нелегкое у вас тут житье», – подумал Грин и, улыбнувшись, стал пожимать камрадам руки, словно награждая их за долготерпение.
– Ну, что тут у вас происходит? Какие проблемы и что вы об этом думаете? – скороговоркой произнес Грин и уселся за потертый стол.
Команданте переглянулись и медленно опустились на свои стулья.
– Мы уже неоднократно радировали в штаб, разве они вам ничего не рассказали? – удивился Ферро. Встреча проводилась на территории его отряда, и ему полагалось говорить первым.
– Ну как же не говорили? Еще как говорили! – соврал Грин. Он поленился заскочить в подпольный штаб, это было на другом конце города, а по телефону обсуждать такие вещи было запрещено.
Начальник Грина районный камрад Перейра тоже сказал что-то весьма расплывчатое – дескать, съезди разберись, людей нужно успокоить. Вот Грин и приехал успокаивать, а тут, оказывается, были радиограммы в штаб.
– Как же не говорили – говорили, – со вздохом произнес Грин и покачал головой, выражая на лице искреннее сочувствие. – Но чтобы начать разговор, расскажите, как это начиналось?
– Да очень просто. Прилетели вертолеты и уничтожили все дозаправочные пункты в бухтах Лошадиной Головы.
«Ага, уже теплее, – мысленно порадовался Грин. – У парней нету горючего».
– Значит, пунктов там теперь нет…
– Ну так разумеется, все сожгли.
– Плохо без пунктов-то, – Грин покачал головой и снова посмотрел на камрадов с сочувствием. – Что было потом?
– Потом еще хуже – вертолеты стали бомбить наземные склады. У меня разнесли вещевые и продуктовые.
– У меня взрывчатку и снаряды к безоткатным орудиям! —пожаловался Абрахаме.
– А у нас вообще все… – угрюмо произнес Лаэрт. – Люди рыбой вынуждены питаться. Вместо двенадцати скутеров задействуем только три – горючего не хватает.
– Вообще рыба полезна, – сказал Грин, вызвав недоуменные взгляды камрадов, и в том числе повара, который заранее приготовил угощение, и теперь оно томилось в надежных термосах. – Это я к тому говорю, что мы вас, конечно, на произвол судьбы не бросим. Вот только у меня вопрос – почему вы не собьете эти вертолеты и не покончите с имперскими замашками этих солдафонов?
– Мы пытались, мы много раз пытались, – сказал Ферро. – Но у них теперь четыре борта! Машины сменяются быстро – одни разведку высаживают, другие стофунтовыми бомбами садят! Подходят с разных сторон, наносят удар и больше не появляются.
– Но ведь у вас есть отличные зенитные ракеты. Раньше вы с ними здорово управлялись.
– Ракета применяется по видимой цели, – пояснил Абрахаме. – Или по маршруту – когда известна хотя бы примерная траектория полета…
– А-а-а, – протянул Грин и кивнул, хотя ничего не понял. У него было журналистское образование. —
Значит, вся проблема в… – и он пошевелил в воздухе пальцами.
– У них много вертолетов, и вообще они подбираются к самой границе, определенной Главным демократическим биллем.
– Так, минуточку! Они что же – вторгались на территорию самоопределения? – начал наконец понимать Грин.
– Возможно, но бомбы швыряли пока лишь вдоль границ.
– Где швыряли, там и летали, – уверенно заявил Грин. – Как у нас с подготовкой к наступлению? Пора наконец стереть в порошок эту Двадцать Четвертую базу.
Команданте переглянулись, а затем Ферро осторожно заметил:
– Так мы вас о том и предупреждаем, камрад Грин, что без провианта и оружия мы никакого наступления обеспечить не сможем. Мало того, мы не в состоянии развернуть новую боевую технику, а те ее модули, что нам уже прислали, в любой момент могут уничтожить вертолеты. Они сделают это, как только решатся залететь на территорию самоопределения.
– Когда у нас будет своя авиация, а? Когда мы сможем уничтожать этих мерзавцев в воздухе? – спросил команданте Лаэрт, который пострадал от бомбардировок больше других.
– К сожалению, помимо боевых самолетов, которые у нас практически имеются, необходимы военные пилоты. Первые их выпуски появятся уже через месяц. Танкисты, водители бронемашин – все эти специалисты тоже проходят обучение.
– Выходит, нам нужно держаться?
– Выходит, так. И пусть вас не смущают потери складов с горючим или с мясной тушенкой, в революционной кассе достаточно средств, чтобы покрыть все издержки, а что касается этих солдафонов, тот тут существуют и не военные способы воздействия.
– Это какие же? – удивился Ферро.
– Пока секрет, камрады, но уверяю вас, как только я вернусь в Свазиленд, мы начнем действовать незамедлительно. Мы укоротим их на время, необходимое нам для подготовки решительного наступления.
Вернувшись в Свазиленд, Грин доложил районному камраду Перейре о критической ситуации, сложившейся в Междуречье.
Перейра передал это сообщение в следующую инстанцию, где было принято необходимое решение. Спустя полчаса, в одном из корпусов окружного штаба на материке Хоккай зазвонил телефон. Секретарь-лейтенант снял трубку и ответил:
– Алло, приемная бригадного генерала Гольфинга, слушаю вас.
– Мне нужно поговорить с генералом Гольфингом.
– Как вас представить, сэр?
– Представь меня на белом коне, сынок.
– Я имею в виду ваше имя, сэр…
– Мое имя Джон Спайк. Так и скажи – Джон Спайк звонит. Да, и не забудь включить кодирующий генератор, я не хочу, чтобы какая-то сволочь нас подслушала.
– Одну минуту, сэр.
Лейтенант нажал кнопку интеркома и доложил:
– Сэр, вам звонит некий Джон Спайк. Желает говорить с вами по защищенному каналу.
Генерал пожевал губами. Никакого Джона Спайка он не знал, однако догадывался, кто мог скрываться под этим именем.
– Ладно, соединяй.
– Привет генералам!.. – донесся из трубки знакомый голос. Владельца голоса генерал не видел ни разу, зато был знаком со множеством фальшивых имен, которыми тот представлялся.
– Привет, – сухо ответил Гольфинг.
– Голос у тебя какой-то кислый – денек, что ли, не задался?
– Можно и так сказать. Ты чего звонишь?
– Просто так. Хотел узнать, как поживает старина Гольфинг, все ли у него ладно. А ты не рад моему звонку?