– Итак, чему обязана? – спросила старушка, усевшись на стул и жестом усадив меня в кресло.
– Видите ли, Татьяна Дмитриевна, – осторожно начал я, – в квартире над вами проживают некие кавказцы…
– Да-да, – перебила она меня. – Давно, уже более полугода. Но ведут они себя, надо отдать им должное, вполне пристойно.
– Пусть это останется между нами, – продолжил я, – но у нас имеются основания подозревать их в совершении тяжкого преступления.
– Вот как!.. – воскликнула бабушка. – Что же, мой Саша сказал бы по такому случаю: «В тихом омуте черти водятся». И еще: «Сколько волка ни корми, он все равно в лес смотрит…» Хозары, они и есть хозары. Что, скажите, они натворили? Если это не тайна?
– Тайна – для всех, но не для вас. Они похитили человека. Юношу восемнадцати лет. И требуют за него выкуп.
– Какая мерзость! – воскликнула бабуленька. – И этот юноша находится там? Наверху? Надо мною?!
– Есть основания полагать, что да.
– Так почему вы не выручаете его?! Или это только по телевидению показывают: учения, группа захвата, раз-два! Одни высаживают дверь, другие на веревках запрыгивают в окно! И все заложники на свободе – а все бандиты лежат! Валяются, уткнувшись, извините за грубое слово, мордами в пол!
– Мы выручим этого юношу, – твердо сказал я, улыбнувшись про себя горячности старушки. – Но для этого нам необходимо знать: сколько там, наверху, находится бандитов. Как они вооружены. В каком конкретно месте квартиры содержится заложник. Словом, нам необходимо произвести разведку.
– Разведку – боем? – браво предположила бабулька.
– Нет, зачем боем? – улыбнулся я. – Напротив, очень тихую разведку. Для этого нам и понадобилась ваша, Татьяна Дмитриевна, помощь.
– Что я должна сделать? – с готовностью откликнулась старушка. Вот ведь комсомолка тридцатых годов! Глаза горят, и ничто ей не страшно.
– Вы лично – ничего, – улыбнулся я. – Но я хотел бы вас попросить: могли бы мы использовать вашу жилплощадь для того, чтобы наблюдать за бандитами?
– Каким, простите, образом? – сразу слегка насторожилась пожилая дама.
– С вашего разрешения я установлю в ваше потолочное перекрытие скрытый микрофон. – Бабушка слегка насупилась, и я поспешно добавил: – Ваша квартира никак не пострадает.
– А это не опасно? – спросила пожилая дама.
– Ни в коем случае! – воскликнул я и прижал руку к груди. – Заверяю вас, дорогая Татьяна Дмитриевна, ни в коем случае. Никому, и тем более вам, это мероприятие не повредит. А мы с вами сможем помочь выручить из страшной беды молодого человека, юношу.
Старушка задумалась, пожевала губами. Затем наконец решилась:
– Вы производите впечатление порядочного и ответственного человека, Павел. Какое, вы говорите, у вас звание?
– Капитан. Капитан милиции.
– Ну что ж, – с долей неуверенности проговорила пожилая дама, – можете располагаться, товарищ капитан. Вы что-то будете здесь сверлить? Бурить? Не хотите ли, впрочем, перед началом вашей работы выпить чаю?
– С удовольствием, дорогая Татьяна Дмитриевна. Спасибо вам за предоставленную возможность… И я очень, очень вас прошу: пожалуйста, не рассказывайте никому, даже очень близким людям, о том, что вам только что стало известно.
– Молодой человек!.. – слегка оскорбилась дама. – Мне ли, с моим-то жизненным опытом, не знать, что такое военная тайна?!
* * *
После чаепития я попросил у старушки старых газет и стол со стулом. Пожелание было исполнено. Затем я достал из своего «сантехнического» сундучка дрель «Блэк энд Деккер». Прикинул, с какого примерно места в квартире наверху производилась видеозапись побитого Ленчика. Затем я спросил у хозяйки разрешения «слегка продырявить» ее потолок. Чуть нахмурившись, старушка дала мне «добро». Я заверил Татьяну Дмитриевну, что все разрушения в ее комнате будут исправлены тут же по окончании операции.
– Кроме того, – сказал я, – вы получите немедленную компенсацию.
Я достал из кармана и протянул даме пятисотрублевую бумажку. Старушка заколебалась, нахмурилась и с удивлением глянула на меня.
– Берите-берите. – Я укромно сунул пятисотрублевку в карман ее халата. – Дело в том, что родители мальчика – довольно обеспеченные люди. Они не жалеют средств ради того, чтобы освободить его.
– Н-да, – с сарказмом протянула Татьяна Дмитриевна, – теперь я вижу, что правду говорят: наши правоохранительные органы перешли на самофинансирование. Впрочем, как и российские врачи, и учителя… Не говоря уже о сантехниках.
– Такова жизнь, Татьяна Дмитриевна, – философски заключил я.
Покачивая сокрушенно головой (это, вероятно, означало: «Куда катится наша страна!»), старушка удалилась на кухню. Купюру она мне, впрочем, не вернула. Я надел бейсболку, защитные очки (точь-в-точь как у хирургов из американской «Скорой помощи»), настелил на пол газеты. Взгромоздился на пирамиду из стола и стула. Грохотание дрели вряд ли насторожит хачиков: мало ли кто в доме взялся вешать карнизы или книжные полки.
Я стал сверлить. Бетон сыпался мне на очки, бейсболку и плечи. Пару раз из кухни появлялась пожилая дама и с любопытством и опаской взглядывала на меня. Через десять минут я пробурил в квартиру наверху достаточно глубокую скважину. Когда под сверлом, кажется, не оставалось больше преград, кроме паркета верхней комнаты, я остановился. Слез со своей пирамиды. Достал из чемоданчика микрофон.
Микрофон под названием «Удлинитель-два» продал мне за девяносто долларов один умелец в районе Митинского радиорынка. К нему я приобрел за американскую десятку приборчик под названием «МАЗ». Эта штуковина включала микрофон, когда в помещении раздавались звуки, и отключала его, когда там становилось тихо. Работал микрофон на частоте сто сорок мегагерц, и мне обещали, что я буду слышать все, что происходит в искомом помещении, даже на расстоянии десятка километров. Итак, в очередной раз нарушив статью Уголовного кодекса (на этот раз сто тридцать восьмую, гарантирующую неприкосновенность частной жизни), я снова залез на свое сооружение и изолентой закрепил в отверстии «жучки». Вместе они оказались не больше ключа от почтового ящика. Включил имевшийся у меня в слесарном чемоданчике радиоприемник, уже настроенный на волну прослушки. Из кухни явилась любопытствующая старушка.
Приемник слегка шипел, но слышимость оказалась удовлетворительной. В комнате, находящейся непосредственно надо мной, в целом было тихо. Однако откуда-то – кажется, из кухни – доносилось бормотание телевизора, перестук игральных костей и – самое главное! – восклицания по-хозарски. Наличие хачиков в квартире на третьем этаже не вызывало сомнений. Но здесь ли находится несчастный Ленчик? Может, его успели перевести в иную импровизированную тюрьму?
Ножом на длинной ручке я очень осторожно вырезал в сделанной мною дырке последний слой – кусок паркета. Затем еще раз послушал верхнюю квартиру. Я не хотел, чтобы пол провалился прямо на глазах у хачиков. Однако они, судя по отдаленному грохоту костей, не на шутку увлеклись игрой в нарды на кухне.