Мрак посмотрел по сторонам, на деловитого Олега, спросил внезапно:
— Олег, а мы… люди?
Олег не удивился, даже не вскинул брови. Спокойно, словно Мрак спросил у него который час, ответил:
— Я это спрашивал… еще когда мы… тогда вышли из Леса. Ты то и дело в волка, а я научился в эту… птицу.
Мрак сказал злорадно:
— Уродливую. Олег поморщился:
— У природы нет уродливых детей. Хотя, если честно, я так и не понял, что это за птица. Все энциклопедии обшарил!… Но дело не в ней. Дело в нас. Я не любил превращаться в птицу, потому что мне трудно было тогда… самим собой. Ну, который я есть. Ясные мысли смахивало как ураганом. Мне все время хотелось кого-то бить, клевать, рвать на части зубатым клювом…
— Еще каким зубатым, — согласился Мрак.
— Прямо как у пираньи. Только длиннее.
— Не знаю, тебе вон в волчару перекидываться нравилось, а вот мне терять хоть частичку своего «я» не хотелось. А при этой трансформации… хоть в птицу, хоть в волновика, теряется…
Мрак сказал настойчиво:
— Но и приобретается?
— Конечно, но еще не понял, что, — признался Олег невесело.
— А способность перескочить от своей печи до Альфы Центавра?
— Да это пустяки, это физическое… Но что-то теряется, а что-то приобретается в самом человеке. В его эмоциях, которые правят разумом, а тот создает для обслуживания эмоций целые философские системы, политические учения, придумывает новые нравственные нормы… Вот это-то меня пугает.
Мрак сказал беспечно:
— Тебя всегда все пугало. Тени своей страшился!
Олег не ответил на привычный выпад, уже ставший дежурным, прохаживался по льду взад-вперед. Он мог бы облететь всю планету, но уже и так прощупал ее во всех диапазонах — от оптики до самых жестких гамма-лучей. Прощупал и мог с уверенностью землянина сказать, что вся планета абсолютно мертва. В ней нет ничего живого. И просто не может быть.
Мрак сказал саркастически:
— Ну что? Зря прилетели?
Олег в затруднении смотрел под ноги. Там, на многокилометровой глубине просматриваются какие-то тени. Это было похоже на игру света, даже на вмерзших в лед медуз, застывших, заледеневших, тоже превратившихся в лед. Неподвижный лед. А жизнь — это движение.
— Не знаю, — ответил он честно.
— По уму… здесь все мертво.
Мрак сразу все понял, пожал плечами:
— Тебе решать. Если по уму. Но, если честно, у меня шерсть встает дыбом на загривке. Все эти, как их, дремучие инстинкты!… Они говорят, даже криком кричат, что здесь крайне опасное, враждебное, и это именно здесь, под подошвами.
— Инстинкты, — протянул Олег с отвращением.
— Они на все говорят, что опасное и враждебное. Ты помнишь, как мужики в том селе бросались с вилами на паровоз?
Мрак отмахнулся:
— Что на паровоз… Они и Коперника на костер!… Или то был Галилей?… Всегда плохо запоминал финикийские имена. Прыгнем дальше?
Олег посмотрел в черное небо.
— Видишь ли, — сказал он осторожно, — я очень мало еще знаю… и о звездах, и о галактике, и о космосе…
— Не тяни кота за лапу, — сказал Мрак нетерпеливо. Олег взглянул на него с удивлением:
— Какого кота?
— Черного! — взорвался Мрак.
— Космического! Инопланетного!… Говори, что понял?
— Понял, — ответил Олег обиженно.
— Но вовсе незачем так… кричать. Даже орать, я бы сказал. Я хотел сказать… даже говорю вот прямо сейчас… ладно, не закатывай глазки, что тебе не нравится?… Грубый ты, Мрак. Я полагаю, что эта планета не из этой галактики. Как и звезда. Спектр немножко отличается… Но это неважно. Мы ни те звезды не знаем, ни эту. Но зато я предполагаю, что здешняя жизнь настолько может быть удивительна…
Мрак прорычал в тоске:
— Что ты мелешь! Что ты мелешь!… Как будто мы знаем вдоль и поперек, какая жизнь в нашей… ха-ха!… галактике, где полтораста миллиардов звезд!… Тоже мне, энтомолог нашелся. Чего мы приперлись именно сюда?
Олег поднял на него укоряющие глаза:
— Я с тобой разве не советовался? Мрак запнулся, сказал зло:
— Нашел с кем советоваться!
— Почему нет?
— Я ж дурак в космограблии!
— В такой науке и я, — сказал Олег, — от тебя не отличаюсь. Мы оба у подножия огромной горы, вершина которой за облаками. Кто различит, кто из нас на шажок выше?… Мы оба, помнишь, доверились инстинктам. И те нас вывели сюда.
Мрак осмотрелся, сказал зло:
— Олег, если ты еще не забыл, то мы сюда забрались ради Таргитая. Может быть, это снова наши инстинкты постарались?
Олег помрачнел.
— Помню, — ответил он сухо.
— Я-то помню все время, ради чего мы выступили в такой странный поход. Я пока просто не знаю, как и где его искать. Одно знаю: надо идти и искать. Лежа на печи, не найдешь… Не знаю, покричать ему, что ли?
Мрак пожал плечами:
— Попробуй. Ты мне отозвался, когда я колотился в двери?… Баба отворила, когда я уже собрался двери ломать. А при Таргитае может не оказаться бабы, чтоб отворила…
— Тогда будем ломать, — сказал Олег. Он помрачнел.
— Да, но как добраться… И вообще, а где Таргитай?
Мрак развел руками:
— Я даже не знаю, кто он. Раньше считал его богом, но это те же замки и драконы в кучевых облаках… Мы знаем по прошлой встрече, что он связан со всем космосом… или Вселенной, как ни назови. Он может передвигаться по пространству… ну, намного быстрее нас. И легче. И все видит. И все ощущает… Так? Олег подумал, кивнул:
— Так. Боюсь, что так.
— А чего боишься?
Олег отводил глаза. Сказал с великой неохотой:
— Все-таки мы — два идиота. Я — больший, так как все-таки умнее. Или должен быть умнее. Почему-то нам все время казалось, что с Земли позвать Таргитая нельзя, а вот когда среди звезд, на далекой планете, то в самый раз!… Все еще наше мировоззрение, что Земля — огромная твердь в центре мира, она как бы не принадлежит звездному миру, галактике вообще. Нет, умом это понимали, а вот ощущениями… Потому полетели в космос искать Таргитая. Подальше от Земли, вообще от Солнечной системы, поближе к звездам… Но оглянись, какая для космоса разница, где Земля, где наше крохотнейшее Солнце и откуда мы кричали бы?…
Мрак сказал, нахмурившись:
— Да ладно тебе. У нас все время что-то не так. Но делаем же?