…Сенин червонец помог им с Милкой преодолеть преграду в лице швейцара. Еще одна красная купюра, для мэтра, обеспечила их тихим столиком в кабинете на антресолях.
Милена выглядела значительно лучше, чем прежде. Арсений не мог определить, из чего конкретно складывалось это улучшение. Наверное, больше уверенности появилось в ее жестах, глазах и осанке. Лучше стала одежда – кажется, вся иностранная. В одежных марках Сеня был не силен, но создавалось впечатление, что одета Милена во все импортное – причем даже не в югославский или венгерский ширпотреб из «Белграда» или «Бухареста». Нет, шмотки Милены были привезены «из-за бугра» – наверное, специально для нее. Наряд дополняли изящный золотой браслет, сережки с бриллиантиками.
Желая произвести впечатление на старую знакомую, Сеня скомандовал официанту, даже не дав Милене разобраться с меню:
– Шампанское, коньяк. Рыбное, мясное ассорти. Икра красная, черная. Грибочки. Заливная осетрина.
В предчувствии поживы от богатого клиента, официант согнулся в полупоклоне:
– Слушаю-ссь…
– Потом, дружок, шашлычка нам принесешь. Ну а десерт мы после закажем. Да, и притащи фирменных сигарет. «Мальборо» раздобудь где-нибудь, а то у меня кончились. Я отблагодарю.
Когда халдей отвалил, Милена проговорила:
– Ка-акой ты, Сеня, ста-ал!…
Арсений подозрительно глянул на нее. В устах Насти подобный комплимент в его адрес мог прозвучать лишь в насмешку. Что бы Арсений ни сделал, чего бы ни добивался в жизни – Настя воспринимала все его успехи покровительственно. Словно бы снисходительно посматривала сверху вниз: давай, мол, парень, расти. Старайся. Возвышайся до моего уровня.
Однако Милка – куда более простецкая, чем Настя. И сейчас она, казалось, искренне восхищалась Арсением – его богатством и уверенностью в себе. Она глядела на Сеню во все глаза.
– Что ты хотела рассказать про мой медцентр? – спросил Арсений.
– Не гони, Сенечка, лошадей… Я расскажу. Все расскажу… Времени у нас много… Давай уж сначала выпьем за встречу. А может, поведаешь, как ты? О тебе, знаешь, сейчас вся Москва говорит…
Ежедневное бухалово играло с Арсением злые шутки. Порой в любых, самых невинных словах, он готов был слышать вызов.
– Что это Москва обо мне, интересно, говорит? – немедленно ощетинился он.
– Да только хорошее, Сеня! Только хорошее! Вашим методом все восхищаются. И еще – восхищаются, что вы не побоялись за новое дело взяться. Что людей по-настоящему лечите. И вылечиваете!
– Далеко не всех мы излечиваем, – буркнул Арсений.
– Ну, может быть, не всех, – повела плечом Милена. – А знаешь ли ты, что вы у Н.Н. мать вылечили? – Милена назвала фамилию известного эстрадного артиста. – А у К. – тещу? – Прозвучало имя популярного шахматиста. – А жена В.? – В. был выдающимся артистом. – Она ведь после вашего катрана на ноги стала.
– Да? – искренне удивился Сеня. – Я не знал. Вправду не знал.
– Не знал? Ну, возможно… Знаешь, наверно, почему? Вряд ли они под настоящими фамилиями к вам на прием записывались. Зачем им такая огласка? Зато теперь, когда больные на поправку пошли, их великие родственники по всей Москве бегают, рассказывают про вашу панацею. И про то, какие вы гениальные целители… А ты что: хочешь сказать, не знаешь, что каждую неделю за вашим лекарством из «Кремлевки» присылают?
– Н-нет, – ошеломленно протянул Арсений. – Я не знал. Мне Тау ничего не говорил.
– А кто это – Тау?
– Мой компаньон. Напарник.
– Ну, твой напарник, может, и сам ничего не знает… Может, все первый секретарь вашего райкома решает… Или под кем вы там ходите?… Врачам из «Кремлевки» тоже, знаешь, связи с вами афишировать ни к чему… Зачем им вас рекламировать? Они, официальные врачи, да еще из «Кремлевки», ни за что бы к вам не обратились… Если бы их пациенты не потребовали: подайте, мол, нам катрана. Хотим акулой лечиться! Ну а пациенты в Четвертом управлении – сам знаешь кто. Если уж они чего захотят…
Официант принес и коньяк, и импортные сигареты, и шампанское, и закуску.
– Давай с тобой, Сеня, выпьем, – предложила Милка. – Ну его, это шампанское, оставь… Откроешь коньяк?
Когда Арсений разлил по рюмкам коньячок, Милена предложила тост:
– Давай за тебя. За твой талант. За твое деловое чутье и феноменальные успехи.
Они сдвинули рюмки. Милена смотрела на Арсения с искренним восхищением.
– Да, Сенечка, – вздохнула она. – Классный ты оказался мужик! – Она лихо опрокинула стопку.
Потом закурила и переспросила:
– Да неужто ты и вправду ничего не слышал, что о вашем медцентре по Москве говорят?
Сеня пожал плечами.
– Нет. Ничего.
– А что же барышня твоя? Настя? Ты ведь с ней сейчас живешь?
– Ну, живу, – дернул плечом Арсений.
– Что ж она-то ничего тебе не рассказывает?… Она-то должна знать! Ведь в таких кругах вращается…
– Да нигде она не вращается, – досадливо буркнул Сеня. – Она работает. И Кольку воспитывает.
– Ну и что? Да Настька все равно должна была обо всем этом слышать!…
– Ну, значит, не слышала.
– Да не-ет… – протянула Милена. – Тут дело в другом. – Она прищурилась. Кажется, ее слегка повело. – Похоже, Сенечка, что она… Похоже, она тебе специально ни о чем не говорит.
– Специально? – удивился Арсений. – Зачем?
– Н-ну, это ты у нее сам при случае спроси… Но… По-моему, она просто тебя ревнует.
– Ревнует? К кому?
– Не к «кому», а к «чему»… К успеху твоему ревнует, к славе… Понимаешь, раньше – ты извини меня, конечно, за откровенность, но… Раньше – она, Настька, в вашей семье была главной. Она была внучкой замминистра, москвичкой… А ты рядом с ней – обычный паренек. Да еще из провинции… Ты извини, что я так напрямик все говорю. Я, кажется, слегка опьянела…
Арсений слушал Милку, глядя на нее исподлобья. Слушал – и, в общем-то, соглашался с ней.
– А теперь… – продолжала она. – Теперь все переменилось. Настька сейчас кто?… Обычная редакторша. А ты, Сенечка, – в люди выбился. Да еще в какие! И деньги у тебя есть, – она широким жестом обвела широкий стол. – И слава… А она, Настька, рядом с тобой померкла… Ну она тебя и ревнует…
– Возможно, – хмыкнул Сеня. Ему было приятно то, что говорит Милка.
– Вот Настька специально и приземляет тебя. Принижает…
– Ерунду говоришь, – сказал Сеня не очень уверенно.
– Ну, может, я все это придумала… Но я-то Настьку хорошо знаю. С первого класса… Да ладно, не будем о ней… Давай лучше еще выпьем. За встречу, что ли… Ты не представляешь себе, как я рада, – добавила Милка со значением. – Ах, если бы ты знал, Сенечка, как мне приятно видеть тебя…