«Я совсем не в курсе, что моя Надюха на коньках стоять умеет!» — удивился про себя Полуянов.
— А вы сами знаете, — продолжал рассказ историк, — что любая мода, если уж нашу страну охватит, мгновенно становится повальной. Я сам в парке Горького, правда, не бывал, но ученики рассказывали: народу там на ледовых дорожках быстро стало — не протолкнуться. Особенно если не утром, а после уроков приходить. Музыка гремит, мальчишки выпендриваются, гоняют как бешеные, кто-то пытается в хоккей играть, другие девчонок задирают, третьи балуются, змейку собирают — это когда чуть не тридцать человек гуськом, вцепившись друг в друга, едут, — пояснил журналисту Иван Адамович.
— Я знаю, — кивнул тот.
Помнится, однажды, кажется, в том же девяносто седьмом, заслышав о новой моде, он вытащил из шкафа ржавевшие коньки и поехал в парк Горького. Но ему не понравилось, что там дикая толпа да сплошной молодняк, и больше кататься Дима не пытался. И никогда бы не подумал, что Надюшка, над которой он еще в те годы на правах старшего товарища шефствовал, проводит время в таком бедламе…
— Ну и произошла с Надей беда, — рассказывал между тем историк. — То ли случайно, то ли пошутили зло, только толкнули ее настолько неудачно, что она на спину упала. И поранилась сильно, вся голова в крови. Никакого медпункта в парке Горького тогда не было, а если и был, то никто не знал, где его искать. И вот картина: Надя лежит на льду, даже встать не может, кровь идет, вокруг народ столпился, все ахают, а Степа, ее спутник и кавалер, столбом застыл. Растерялся.
— Совсем, что ли, дурак? — с излишней для стороннего слушателя горячностью возмутился Полуянов.
— В экстренных ситуациях многие теряются, — пожал плечами историк. И со знанием дела уточнил: — А вида крови до десяти процентов населения панически боится… Степа явно из трусливых оказался. Но Наде все равно повезло. Потому что на катке еще одна их одноклассница оказалась, Иришка Ишутина. Тоже, кстати, была девчонка далеко не рядовая. Цепкая, решительная, смелая. У нас даже парни — и те ее опасались. Увидела, что случилось. Быстро оттолкнула остолбеневшего Степана, Надю приподняла, посадила, кричит: «У кого есть чистые носовые платки, давайте быстрее!..» И в пять минут остановила кровотечение. А потом они уже вместе со Степаном Надю в травмпункт повезли. Ушиб, кстати, серьезный оказался, зашивали — у нее над ухом так и остался шрам.
«Она ничего не говорила, — в очередной раз изумился Полуянов. — Да и шрама никакого я не замечал…»
— А вы говорите: Степан убил! — усмехнулся историк. — Разве может убить тот, кто в критический момент в панику впадает? И тем более вида крови не переносит?
«Как раз трусливые чаще всего и убивают», — мелькнуло у Полуянова.
Но переубеждать историка он не стал — жестоко разрушать его выдуманный, полный трухлявых книг мир…
Ирина
Ирина Ишутина в коттеджном поселке «Маяково» считалась самой молодой, но уже кошмарно наглой. Она явно выбивалась из общего ряда коттеджевладельцев. В основном то были мужчины с пивными брюшками, ощутимыми лысинами и утомленными в вечной борьбе за благосостояние лицами. Их компанию разбавляла парочка прокуренных, преждевременно увядших деловых дам. Ишутина же выглядела почти девчонкой — всего-то двадцать семь. И при этом являлась не любовницей, не домработницей и не няней, а тоже хозяйкой — вполне конкурентоспособного коттеджа площадью более шестисот квадратных метров. Да еще и передвигалась не на типовых для поселка «мерсах» или представительском «Лексусе», а на спортивной «бэхе». Популярность Ирины была сравнима лишь с дядь-Витиной. Тот был холостяком, владел тысячеметровой виллой, яхтой и эллингом, а на собрания жильцов являлся в белоснежной морской форме. Поселковые кумушки (то бишь неработающие, тоскующие в особняках первые жены хозяев) даже планы строили, как бы их сосватать, только Ире кругленький дядя Витя на фиг не упал. Никакой яхты не захочешь, когда живешь с мужиком под шестьдесят и нюхаешь, как у него изо рта гнилью пахнет. А она, слава богу и личной птице-удаче, не только молода и неплоха собой, но и богата. Значит, в отличие от готовых на любого урода юных нищих хохлушек, может себе позволить повыбирать .
…Сегодня, солнечным июньским днем, Ира на работу не торопилась. Не из-за лени, упаси господь, лень ей вообще была несвойственна. Просто такая специфика: летом ее поле , рынок недвижимости, всегда вымирает. А июнь вообще месяц никакой — весь потенциальный клиент, устав от долгой зимы, дружно сваливает в заграничные края. Или детишек в институты поступает. Обычная история, волноваться не о чем — уже в августе зашевелятся, да еще как! Мелкие дела вроде альтернативной покупки трешки вместо двушки, конечно, всегда имеют место, но никаких серьезных сделок, требующих участия непосредственно директора, в агентстве в данный момент не происходит. Вот Ира на работу и не рвалась. В ее руководящей и направляющей роли сотрудники все равно не нуждаются, а просто болтаться в офисе, чтоб подчиненные боялись, — это примитив.
Она с удовольствием, отключив будильник, выспалась. Выпила на террасе с видом на водохранилище чашку кофе, заела сахарным печеньем. Кофе был хороший, но растворимый, а печенье — из жестяной датской банки. По меркам их поселка — полный отстой, здесь считается модным, чтобы эспрессо подавала домработница, а иные пижоны и вовсе заставляют слуг по утрам круассаны печь.
Ире такие понты тоже вполне по карману. На хлебопечку, что ли, бабла не хватит или на хохлушку с проживанием? Она просто смысла не видела, чтоб за ее же деньги в доме постоянно болтался чужой человек. Это ж и голой по владениям не походишь, и сейф нужно постоянно запирать, и дверь в туалет, если на горшке сидишь, захлопывать. Куда удобнее, когда к тебе два раза в неделю приходит домработница. Ну и Нинка-повариха по торжественным случаям или если просто домашних пельмешек захочется.
Иру и эти-то, эпизодические, наемные работники напрягают. Как раз недавно в спортивном клубе с девчонками обсуждали, что персонал — он неисправим. Каким-то звериным чутьем слуги вычисляют, кто из хозяев истинно благородных кровей, а кто, как Ирина, выскочка из малогабаритной двушки. И к ним немедленно начинают в друзья набиваться. Рассказывают о своих детях-мужьях-проблемах, а то и вовсе нагло зовут «вместе покурить». А попробуешь поставить на место, ответом будут глубочайшая обида и кровная месть. И ладно еще, коли немытой картошки в суп покрошат, а если ворюг на коттедж наведут?
Право слово, хоть англичан в домашние работники нанимай — те, говорят, дистанцию держать умеют, это у них национальное. Только опять же глупо платить какому-нибудь Бэрримору столько же, сколько она башляет проверенному бухгалтеру.
В общем, куда проще сварганить завтрак собственными руками. Успеет еще с прислугой помучиться, когда замуж выйдет.
…У Иры, к изумлению рафинированных соседей, и садовника не было. Чтобы подстричь раз в две недели газон, она нанимала дедулю из ближайшей деревни, а с единственной клумбой возилась сама. Это хобби — типичное для поселковых клуш и дикое для Ирины — неожиданно захватило ее. Весной посадила цветочки просто по приколу, подражая местным бабцам. Признаться, она не сомневалась, что затея потерпит крах, растительность зачахнет, а копаться в земле ей надоест в первую же неделю. Но, на удивление, огородный, как она шутила, бизнес пошел. И, глядя, как колокольчики с цинниями на глазах крепнут, побеждают сорняки и наливаются силой, Ира испытывала ни с чем не сравнимое наслаждение. Прямо-таки философские мысли ее охватывали, когда слабенькая, стебелек размером с волосинку, рассада буквально на глазах превращалась в настоящие цветы. И это несмотря на ночные заморозки, ледяные дожди и беспощадных улиток. Какую ж волю к жизни надо иметь! Как у нее у самой…