Следующая серия картинок сделана на верхней палубе судна за двенадцать минут до взрыва: некий араб в белых одеяниях помогает девушке взобраться в вертолет, садится сам в кресло пилота, винтокрылая машина взлетает…
Далее досье содержало перехваченный средствами АНБ разговор пилота с неизвестным собеседником, находящимся на палестинской территории, в секторе Газа, – распечатка включала оригинал на арабском и дословный английский перевод. Из данной беседы явствовало, что летчик, лично преданный Ансару человек, подозревает во взрыве яхты «эту русскую» и получает приказ от своего неустановленного собеседника в Палестине перевезти девушку в неназванное «известное ему место».
Наконец, среди документов, розданных участникам совещания, имелась фотография вертолета, совершившего вынужденную аварийную посадку на небольшом необитаемом островке на северном побережье Египта и – в переводе с русского на английский – запись беседы, что вела Татьяна по спутниковому телефону с абонентом, находящимся в Москве.
Кроме того, по фотографии была установлена личность девушки (достаточно только было сравнить кадр, сделанный на «Пилар», с фото в одном из посольств, куда она обращалась за годовой шенгенской визой): русская звалась Татьяной Садовниковой. В деле также было ее досье, включая сведения обо всех заграничных поездках девушки. Плюс – главное! – агентурные данные, что семь лет назад, непосредственно перед событиями сентября две тысячи первого года, госпожа Садовникова провела больше месяца на той же яхте «Пилар», принадлежавшей шейху Аль-Кайалю (подозреваемому в финансировании и организации терактов), и, очевидно, являлась его любовницей.
Совещание в штаб-квартире ЦРУ было коротким. Все его участники сделали единодушный вывод. Во-первых, взрыв на «Пилар» свидетельствует о том, что Москва, не стесняясь в средствах, продолжает практику устранения неугодных ей лиц – в том числе и за пределами собственных границ. (Впрочем, подобным – устранением от имени государства – занимались, не афишируя происходящее, и американцы, и израильтяне, и китайцы, и западноевропейцы.) Далее: совершенно очевидно, что бомбу на борт судна доставила, пользуясь доверительными (и даже близкими в прошлом) отношениями с Ансаром, русская агентесса. Значит, она, Садовникова, сумела усыпить бдительность шейха, а затем убить его. Потом Татьяна вывела из строя сопровождающего, перехватила управление вертолетом и смогла его посадить. Затем она вышла на телефонную связь с московским Центром и попросила помощи… Но пока подмога не подошла, девушка раскрыта и совершенно беззащитна. А так как она не разведчик под дипломатической или журналистской крышей и даже не просто нелегал, но – боевик, замешанный в кровавом убийстве на чужой территории, на нее не распространяются джентльменские соглашения о ненападении, действующие между противоборствующими разведками. Поэтому Садовникову, находящуюся на острове, – равно как и ее спутника-араба – следовало немедленно захватить (пока их не подобрали русские) и как минимум тщательно допросить. Цель: вызнать детали прошедшей операции, а также используемые Кремлем методы подготовки диверсантов, фамилии и персональные данные инструкторов и других начальников. А в идеале, конечно, нужно ее перевербовать, перетащить на свою сторону.
Каирская резидентура ЦРУ получила приказ немедленно готовить операцию по захвату, а для оперативного руководства в регион спешно вылетел полковник Питер Стрелецки, знаток не только ближневосточных, но и восточноевропейских проблем, прекрасно говоривший на шести языках, в том числе и русском.
Именно мистера Стрелецки Татьяна могла бы опознать в явившемся к ней в каюту медоточивом господине в галстуке, который представился Петром Ивановичем Николаевым.
* * *
О том, что происходило с ней дальше, Таня тоже вспомнила – но предпочла бы не вспоминать. Забыть. Навсегда вычеркнуть из своей памяти.
…Вопрос следовал за вопросом. Напряжение нарастало. Омерзительный дядька в галстуке и его подручный, жилистый джентльмен, также говоривший по-русски (но с очевидным англосаксонским акцентом), хотели знать все: кто она? где училась? кем работала? – и на эти вопросы Таня отвечала без утайки. Но, кроме того, их интересовало: какую конкретно спецслужбу она представляет? Кто завербовал ее в России? Где она проходила спецподготовку? В чем она заключалась? Как долго длилась? Кто был ее инструкторами?
В ответ Татьяна могла только недоумевать, убеждать, что ничего не знает, или, на худой конец, плакать. Ее принялись обрабатывать психологически. Первым номером здесь выступал добренький «Петр Николаев»: «Ты убила людей. Как минимум тридцать человек экипажа „Пилар“. Вынесем за скобки Ансара. Он террорист и, возможно, заслуживал смерти. Но остальная команда – невинные люди. Их кровь – на твоих руках. Но тебе придется не просто мучиться угрызениями совести. Яхта „Пилар“ приписана к Объединенным Арабским Эмиратам. Значит, ты совершила преступление на территории Эмиратов. Шейх Ансар был гражданином Эмиратов. Ты злодейски его убила. Мы передадим тебя арабам. За данное преступление у них может быть лишь одно наказание: публичное побивание камнями и усекновение головы. А перед этим арабы будут тебя пытать. Страшно пытать…»
Тут с Таней случилась истерика. Она рыдала и кричала им, что она никого не убивала, что она здесь ни при чем, ничего не знает, что взрыв совпал с ее пребыванием на «Пилар» случайно…
Но эти двое все равно ей не верили, и они призвали третьего, тот совсем не говорил по-русски, но был могуч, словно Шварценеггер, они, все втроем, привязали Татьяну к стулу, а потом качок сделал ей в вену укол. Наверное, то была «сыворотка правды», потому что уже минут через пять улетучились все остатки воли, и Садовникова стала взахлеб рассказывать о себе, направляемая осторожными вопросами мучителей. Она рассказала все о своем разведчике-отчиме, все, что она по крупицам узнала из его редких обмолвок: что он больше десяти лет проработал нелегалом где-то в Западной Европе (а где точно, она не знала), награжден орденом Боевого Красного Знамени (в мирное-то время!), лет пять служил поваром в посольстве одной державы, входящей в НАТО (в каком конкретно посольстве, она не знала)… А потом Валера стал «чистильщиком», и Центр направлял его в краткосрочные командировки в резидентуры, где подозревалось предательство или утечка информации… Однажды он таким образом разоблачил предателя в Париже… А теперь отчим преподает и иногда читает свои спецкурсы… Все эти истории Танины оппоненты слушали с подлинным интересом, и у нее глубоко внутри билась стыдливая мысль: «Я Валерочку предаю», однако она ничего не могла с собой поделать, все говорила и говорила… Но потом эти двое, мучители (качок ушел), начали снова спрашивать о ее собственной работе, задавать все те же вопросы: кто завербовал, где и кто готовил, кто инструкторы, какие задания она уже выполняла… И она отвечала и отвечала, чистую правду – она не в силах была даже придумать что-нибудь: «Не знаю… Не знаю… Не знаю… Не знаю…»
В какой-то момент она снова очнулась в своей каюте…
Затем опять вдруг обнаружила себя привязанной к стулу…
И где-то на пределе слышимости – разговор полушепотом. Говорили на «американском» английском и с жутким южным акцентом.