— Меня нетрудно найти. Я живу на улице Святой Анны в доме 982 внизу квартала.
— Тогда встретимся позже.
От его устаревшей манеры говорить у нее по спине пробежали мурашки. Отключившись, она могла лишь улыбаться и не знала, почему это происходит. Он урод, полная и абсолютная задница. Кто прислал ей розу и оказался тем единственным, кто мог читать на языке, никому больше не известном. Языке, который ей так отчаянно хотелось понимать. Это была работа, а не свидание. Тори будет терпеть его напористое высокомерие столько, сколько потребуется, а потом обязательно выставит его вон.
Эш засомневался, появившись совсем недалеко от дома Тори. Как и сама хозяйка, которой принадлежало жилище, этот домик гармонировал с остальными зданиями на улице. На самом деле в нем не было ничего вычурного, домик просто был прекрасен. Выкрашенный в светло-розовый цвет и украшенный старомодной белой окантовкой, это был типичный для Нового Орлеана домик, который был отголоском прошедшего века. Ставни были наглухо закрыты, и когда он попытался подсмотреть, чтобы найти ее, то ничего не смог увидеть. Абсолютно ничего. Тебе стоит бежать отсюда. Но почему? Это значило лишь то, что они были с ней своего рода друзьями. И такое с ним случалось не впервые. Даже если тебе было предначертано стать с кем-то друзьями, ты все равно мог ухватить хотя бы проблески от их жизней. А с ней не было вообще ничего… Это-то и пугало его больше всего, и тем не менее Эш очнулся лишь тогда, когда уже подошел к ее двери и постучался в нее. Ашерон услышал, как кто-то врезался во что-то, а затем последовал тихий шепот. «Черт!». Он попытался спрятать улыбку от ее очевидной неуклюжести. Было еще какое-то шуршание, прежде чем она открыла дверь. Ее каштановые волосы были распущены сегодня. Густые, сияющие и волнистые, они манили, чтобы до них дотронулись… нет, они привлекали мужчину для того, чтобы он зарылся в них и вдыхал ее аромат. Как он мог думать о таких вещах с такой легкостью? Теперь понятно, почему она собрала их в пучок тем вечером. Не упоминая тот факт, что она выглядела намного моложе, когда волосы обрамляли ее лицо. Ее щеки горели, что заставляло ее проницательные темные глаза блестеть. А эти губы…Полные и округлые, они были идеально созданы для ночи поцелуев. Но самой прекрасной частью были очки, которые сидели слегка искоса у нее на носу. Как будто почувствовав это, она поправила их и убрала прядь волос с лица.
— Извините. У меня небольшие технические трудности. Ну не могу я пройти через комнату и не натолкнуться на что-нибудь. Слава богу, что моя неуклюжесть распространяется лишь на земле. Я бы, наверное, убила бы себя во время дайвинга, если бы все было также плохо и под водой.
— Никаких проблем.
Ашерон пригнулся, чтобы пройти через дверь. Глаза Тори расширились, пока она наблюдала, как Эш шел в ее гостиную. Она, конечно, знала, что ее дом был не очень большим, но его присутствие уменьшило его совсем до нельзя. Ашерон буквально заполнил всю комнату своим доминирующим присутствием.
— Ты ненормально высокий, правда?
Он приподнял черную бровь из-за оправы своих очков, которые казались навсегда были приделаны к его голове.
— Для женщины, которой нужна моя помощь, ты слишком настойчиво пытаешься меня подколоть. Может мне стоит сделать все это безболезненным и уйти до того, как ерунда, вроде «Эй ты засранец умри страшной смертью», начнется снова?
Тори закрыла дверь.
— Я могла бы извиниться за это, но и ты должен признать, что действительно был засранцем. Чтобы сделал ты, если бы тоже самое сделали тебе?
Эш не ответил. Все зависело бы от того, когда это случилось, до или после того, как его божественность раскрылась. До — он бы все проглотил. А вот после…они бы жалели об этом вечность. Он просканировал маленький домик, который был переполнен древними артефактами из Греции и Рима, наравне с тоннами фотографий различных руинов. А потом Ашерон увидел небольшую мусорную корзину, в которую она и врезалась. Содержимое все еще лежало на полу. Она была просто ходячим несчастьем, и это он нашел странно очаровательным.
— Интересное местечко у тебя здесь.
— Да, обожаю старые вещи.
Волна изумления прокатилась по нему, когда он вдруг вспомнил о своем возрасте.
— Насколько старые?
— О, чем старше, тем лучше. Ты никогда не будешь настолько старым, чтобы заинтересовать меня.
Тогда она должна молиться на ту землю, где ступала его нога.
— Тебе принести, что-нибудь выпить? — спросила она, натягивая свои очки чуть выше на нос.
— У тебя есть пиво?
Она ухмыльнулась.
— А не слишком ли рано еще для пива?
— Вино?
Она закатила глаза с явным отвращением.
— Ты такой чудной парень. Тебе хоть можно уже пить?
Оскорбление просто поразило его.
— Да. Поверь мне, я намного старше, чем выгляжу.
— Я уже это слышала. Я бы попросила твои водительские права, но думаю, что они подделка.
Вообще-то, так оно и было, но лишь потому, что никто бы не поверил в его настоящую дату рождения, а если бы и поверили, то попытались бы запереть его в клетке для изучения такого долгожительства.
— А ты не хочешь ничего другого? Ну, например, чая? Кофе?
Эш покачал головой.
— Я в порядке, правда. Но с меня хватит твоих оскорблений. Я хочу побыть в спокойствии в твоем присутствии хотя бы три минуты… и кстати, нужно убедиться, все ли инструменты заперты?
Он отодвинул рукав пиджака и посмотрел на часы.
— Давай засечем время…
Она уже было открыла рот, чтобы ответить, но, он поднял руку.
— Подожди. Осталось еще две минуты пятьдесят пять секунд.
— Я не такая плохая.
— Да уж…и ты не стоишь у меня на туфлях.
Она взглянула на его огромные ноги, которые были размера сорок восьмого или сорок девятого, если такие вообще производят.
— И судя по их неимоверному размеру, я думаю, что я не одна такая, кто стоял на них.
Он цыкнул.
— Мы продержались без оскорблений почти тридцать секунд. Кажется, мы идем на новый рекорд.
Тори ненавидела тот факт, что он был очаровательным. И что еще хуже, он успел уже очаровать ее.
— Хорошо, я буду паинькой. Если ты не возражаешь, то пошли за мной. Кухня там.
Эш поправил рюкзак на плече прежде, чем последовал за ней через весь дом. Когда они уже подошли к кухне, он остановился у одной из фотографий на стене. Это был семейный портрет с Тори, которая стояла в центре, но там были еще трое людей, которых он очень близко знал. Гири, Арикос и Теодорус Кафиери. Не удивительно теперь, что он не может увидеть ее мысли и будущее.
— Это твоя семья?