— Могу я хоть что-то для вас сделать? — спросил он.
— Заботьтесь о своей семье и не позвольте Кассандре умереть в одиночестве. Нет ничего хуже, чем проходить через это одной.
Ее семья вернулась в комнату.
Вульф поднялся и оставил их наедине с любимым человеком. Он уже дошел до двери, как доктор Лакис его остановила.
— На случай, если вы хотите знать, Вульф, меня зовут Майя.
— Счастливого путешествия вам, Майя, — голос его был глубок от сдерживаемых эмоций. — Надеюсь, боги будут более милосердны к вам в следующей жизни.
Последнее, что он увидел, это как ее сын бросился к ней, рыдая.
Вульф покинул апартаменты и пошел к себе. Когда он дошел, в нем тлела ярость. Он вошел в комнату и увидел, что Кассандра спит, а Эрик лежит рядом с ней.
Они были так прекрасны. Молодая женщина, у которой вся жизнь впереди. И ребенок, который нуждался в своей матери.
Но больше всего в ней нуждался Вульф.
Это не могло закончиться вот так. Не могло.
Он не позволит.
Схватив свой сотовый, он вышел в гостиную и позвонил Ашерону. К удивлению Вульфа, тот ответил с первого звонка.
— Ты вернулся? — спросил Вульф.
— Вроде да.
Проигнорировав обычный сарказм Эша, он перешел к делу.
— Ты в курсе, что произошло, пока тебя не было?
— Я знаю, Вульф, — с сочувствием произнес Эш. — Поздравляю тебя со свадьбой и Эриком.
Вульф задохнулся при упоминании о сыне. Он не стал даже спрашивать, откуда Эш узнал обо всем. Эш бы не ответил. К тому же, все знали, что он — фрик[(англ. freak — странный человек, устаревш. инвалид, урод, выступающий в цирке или шоу) — направление в молодёжной культуре конца XX, начала XXI века. Социальные группы людей, которые стараются выглядеть очень ярко и подчас вызывающе (необычная манера одеваться, причёски, татуировки, пирсинг), совершенно не считаясь с общепринятыми законами внешнего вида. Из общей массы их выделяет не только внешний вид, но и своеобразные взгляды на окружающий мир, слегка неадекватное поведение. Образ мышления (мировоззрение), характерный для фриков, характеризуется определенной свободой от социальных стереотипов. (Википедия)].
— Есть ли… — Вульф не мог даже заставить себя спросить, есть ли у них надежда на совместное будущее.
— Ты не готов к ответу.
Викинг взорвался от ярости.
— Пошел ты, Эш. Что значит, я не готов?
— Послушай, Вульф, — произнес Эш голосом терпеливого родителя, имеющего дело с расстроенным ребенком. — Послушай внимательно. Иногда для того, чтобы получить то, что мы больше всего желаем, нам приходится отказываться от всего, во что мы верим. Ты еще к этому не готов.
Вульф еще крепче сжал телефон.
— Я даже не представляю, о чем ты. Почему ты не можешь ответить на простой вопрос?
— Задай мне простой вопрос, и ты получишь простой ответ. То, о чем ты спрашиваешь, весьма запутанно. Ты сделал то, чего хотела от тебя Артемида. Ты спас своих потомков и потомков ее брата.
— А почему же ты этому не рад?
— Мне не нравится смотреть на то, как кем-то играют или используют. Я знаю, что сейчас тебе больно. Знаю, что ты в ярости. Я это понимаю. У тебя есть полное право на каждую эмоцию, которая бьется внутри тебя. Но это еще не конец. Когда ты будешь готов, я отвечу на твой вопрос.
И ублюдок самым натуральным образом бросил трубку.
Вульф стоял и чувствовал себя преданным. Он хотел крови Эша, но больше всего крови Артемиды и Аполлона. Как смели они относиться к ним так, будто они были ничем.
Дверь в спальню открылась, и он увидел стоящую там Кассандру, ее брови были участливо нахмурены.
— Привет, — она выглядела очень усталой.
— Тебе следует быть в постели.
— И тебе. Я забеспокоилась, проснувшись и обнаружив, что ты ушел. Все нормально?
По какой-то причине все было прекрасно, когда она была рядом. И именно по этой причине ему было сейчас тяжело с ней находиться.
Он попробовал представить, как это будет, когда ему придется держать ее за руку, пока она будет стариться у него на глазах. Когда он будет смотреть, как она начнет рассыпаться в прах…
Боль настолько сильно пронзила его, что он только и смог, что не показать ее. Не закричать, пока его ярость не потрясет залы Олимпа.
Он хотел ее, хотел быть внутри нее настолько сильно, что он едва мог думать.
Но для этого слишком рано. Она все еще была нездорова после рождения его сына. И неважно, насколько сильно он хотел физического ощущения ее тела, он не будет таким эгоистичным.
Кассандра никак не ожидала, что Вульф подхватит ее и прижмет к стене за ее спиной. Его губы накрыли ее, и мужчина поцеловал ее с такой силой, словно у него больше никогда не будет другой возможности ее поцеловать.
Задыхаясь, она вдохнула запах своего древнего воина. Позволила ощущению его рук унести ее прочь из реальности, от того, что было неизбежно.
Она знала, что он в ней нуждался. Что он не допустит самого страшного. Об этом она тоже знала. Он был слишком силен, чтобы показать слабость. Или признать, что ему страшно, но как ему может не быть страшно?
Никто из них не знал, будет ли его сын человеком или Аполлитом. Предварительного теста было недостаточно. И пройдет еще целых три месяца, прежде чем они смогут снова проверить Эрика, чтобы посмотреть, какая ДНК у него превалирует.
Но каков бы ни был результат, Вульф останется один, чтобы следить за Эриком.
Вульф отпустил Кассандру.
Девушка взяла его за руку и повела обратно в спальню. Она усадила его на постель и заставила откинуться назад.
— Что это ты делаешь? — спросил он.
Она расстегнула его штаны.
— Думаю, что за все эти века ты мог бы и понять, когда женщина начинает тебя соблазнять, если видишь такое.
Его плоть выпрыгнула прямо ей в руки. Кассандра провела ладонью по всей длине его члена. Он был уже тверд и сочился влагой. Она исследовала самый кончик, позволяя влаге покрыть подушечки ее пальцев.
Вульф не мог дышать, глядя на нее. Он обхватил ладонями ее лицо, когда она склонилась над ним, чтобы дразнить своим сладким ртом.
Дыхание его ускорилось, он смотрел, как она пролизывает дорожку к кончику, пока ее рука нежно обхватывает его яички. Как же было прекрасно заниматься любовью с тем, кто его знал. С тем, кто помнил, как ему нравилось, чтобы до него дотрагивались и ласкали.
Тем, кто его помнил.
Веками до него дотрагивались только незнакомцы. И ни с кем он не чувствовал подобного. Никто не растопил холод внутри его сердца и никто не сделал его слабым.