Инге мальчишка не понравился сразу и сильно. В лицее, где она училась, в старших классах тоже есть парочка таких самоуверенных спортивных красавчиков. Каждый глубоко убежден, что «лучший подарочек – это он». Тут Инга обнаружила, что здешний самоуверенный спортивный красавчик пялится на нее с отлично знакомым ей выражением – «И откуда такое к нам приползло?» – на смазливой физиономии. Да что их, в одном инкубаторе выращивают, а потом рассеивают по миру с вертолетов?
Инга фыркнула, отвернулась и только сейчас заметила, что все ее спутники рядом: повисшая на отце мама, Амалия рядом с братом, тетя Оля с дядей Игорем, и Витя, и охранник, и брокер…
Старушонка в кружевной, полупрозрачной ночной рубашке поверх толстенного свитера и штанов подошла к перилам галереи и, глядя на них сверху вниз, спросила:
– Что вы есть за люди и чего здесь делаете? Заблукали, чи як?
Мама, только что обессиленно опиравшаяся на руку отца, вдруг вспыхнула гневным румянцем. Она шагнула вперед – каблучки ее модных изящных сапожек цокнули по плитам пола. Горделиво вскинула голову:
– Я – хозяйка этого замка! – Ее голос звонко разнесся под каменными сводами. – И я желаю знать, что вы делаете в моем доме!
– Живем, – теребя свободно заплетенную на ночь седую косу простодушно сказала старушонка.
– То есть… то есть как – живете? – Мама аж задохнулась от негодования. – Здесь? У меня? У нас? Пал Иваныч, что это значит? – Она гневно обернулась к брокеру.
Аж приседая от страха перед хозяйским гневом, брокер недоуменно развел руками раз, другой, будто плыл, – дескать, не знаю я ничего, сам не понимаю.
– Дмитрий, немедленно прогони их! Пусть убираются вон! – завизжала мама.
– Ишь ты какая, прогони! – обиделась старушонка. – Сама уматывай, цапля на каблуках! Хиба тебя сюда кто звал?
– Как ты смеешь, наглая мерзавка! – Голос мамы поднялся до нестерпимого крещендо. – Здесь все принадлежит нам!
– Это, может, тебе в городе, откуда ты там есть, чего и принадлежит, а мы здесь первые заселились! – при дружном одобрительном ропоте столпившихся за ее спиной сотоварищей парировала старушка. И вдруг закричала, приложив ладони рупором ко рту: – Вуйко! Та вуйко ж, де вы есть, идить скорише сюда! Тут приперлись якись хозяева!
– Да гнать их звидсиля, хозяевов таких, тоже выискались! – высунулась из-за ее плеча чья-то всклокоченная голова.
– Я вот вилы сейчас возьму… – уже слышанным колокольным басом вмешалась тетка, здоровенная, как военный крейсер, и высоченная такая, что почти упиралась тугим узлом волос на макушке в потолок галереи. – Та за порог самозваных хозяев повыкидываю…
Последняя дверь с привинченной к ней на шурупах табличкой «ул. Центральная, дом 7» распахнулась с легким скрипом. И из нее высунулась всклокоченная седая борода.
– И цо ж вы, бабы, такие галасливые? – прошамкал седой и сгорбленный, похожий на лешего старичок и, шаркая поношенными войлочными тапками, выбрался на галерею.
– Так это ж и есть староста! – шумно обрадовался брокер.
Старичок подслеповато сощурился, так что его густые седые брови нависли над глазами, будто подернутые инеем кусты над расщелиной.
– Так то ж пан, цо до нас приезжал! – разглядев брокера как следует, неожиданно возрадовался дедок. – Говорил, цо у нашей деревни соседи скоро появятся!
– Совершенно верно! – Отец был сдержан и спокоен, как на деловых переговорах. – Мы приехали, чтобы вступить во владение нашим замком…
– Та не получится, – перебил его старик, почесывая всей пятерней в кудлатой бороде. – Бо мы ж теперь тут живемо. – В его словах звучала глубочайшая убежденность в своей правоте.
– Так вы ж в деревне жили! – отчаянно завопил брокер. – Мы с вами месяц назад в вашем доме разговаривали!
– Та цо та деревня! – старикан махнул рукой. – По весне паводок фундаменты подмыл, по осени дожди залили. Зима пришла, в первый же буревий совсем худо стало. У тетки Христины, – он указал на старушенцию, – пол в хате провалился, ледве она з той ямы выскочить успела.
Инга испуганно вздрогнула, живо припомнив яму посреди дороги, в которую провалилась Амалия. Выходит, яма была не одна.
– А у Ганны, – продолжал староста, указывая на могучую тетку, – стена падать зачала, прям на Ганниного Петруся, – он ткнул пальцем в сторону самого тощего, низенького и заморенного мужичонки из тех, что молчаливо стояли за спинами своих шумных жен, – кабы Ганна ту стену плечом не подперла – конец бы Петрусю, завалило!
Все поглядели на Ганну с невольным уважением. Могучая тетка по-девичьи зарделась, а дедок продолжил:
– Повыскакивали кто в чем был – и до замку. Вот, живем. Юрко кабель электрический сюда дотянул, Ганнин Петрусь вроде как и отопление наладил. Бог милостив, якось перезимуем.
– Ваша деревня уцелела, вы можете возвращаться… – начал отец, но его слова моментально заглушил возбужденный галдеж женщин.
– Тихо, бабы! – прикрикнул старик и снова повернулся к отцу: – Так и буревий же не последний, пане! Не, якщо так вже выйшло – тут будемо житы, – твердо объявил дед.
– Но мы этот замок купили! – страстно выкрикнула мама. – Вы понимаете – купили!
– Та цо ж тут не понять – купили и купили, – равнодушно согласился дедок. – Мы ж вас не гоним. Вона, левое крыло свободное совсем. – Дедок кивнул на противоположный конец сводчатого зала, где виднелся очередной темный арочный проем, ведущий невесть куда. – Заселяйтесь, якщо охота! А нам спать пора. Гаси свет, нечего попусту жечь!
Мальчишка протянул руку к выключателю. Еще раз пристально поглядел на Ингу, снова хмыкнул… И свет погас.
– Погодите! Так же невозможно… – протестующе закричала мама. Но ответом ей было только хлопанье дверей – выполняя наказ старосты, деревня отправилась спать. – Ну и что же нам делать? – совершенно потерянно пробормотала она.
В руке отца вспыхнул мощный фонарик. Круглое пятно света обежало зал с галереей, уперлось в арочный проем на противоположном ее конце.
– Посмотрим, что за левое крыло, – отец осторожно двинулся вперед.
Из темного проема на него дохнуло холодом и вонью стоялой воды. Перед ними тянулась анфилада небольших и совершенно пустых комнат, соединенных низкими – даже Инге приходилось пригибаться – арочными проемами. Под ногами тихо шуршал мусор и мелкие камешки.
– У них там хотя бы свет есть! – взорвалась мама.
– Раньше не было. Я думаю, свет они действительно сами провели, – пробормотал брокер.
– Молчите, Пал Иваныч! – Мама была на грани истерики. – Это вы во всем виноваты! Как вы смели продать нам замок с этими… наглыми селянами!
– А что, вполне исторично, в старину к замкам всегда крестьяне полагались, – тихо пробормотал дядя Игорь, обходя очередную комнату по периметру и зачем-то обстукивая каменную кладку стен. Гюнтер и Амалия следили за ним странно ревнивыми глазами.