Послышались шорох и позвякивание – повар одну за другой просунул в щель четыре банки сардин. Гастон принимал их и тут же передавал Рону.

– Как ты там, Рауль, держишься? – участливо поинтересовался повар.

– Держусь, Мануэль, у меня все в порядке. Твои сардины и в особенности твое дружеское участие очень мне помогают. – У Гастона дрогнул голос, играл он с воодушевлением.

– Мы же земляки, Рауль. Если бы в моих силах было освободить тебя, я непременно бы это сделал.

– Ты не так уж и бессилен, Мануэль, есть кое какая возможность…

– Возможность? Что ты хочешь этим сказать, Рауль?

– Я могу убраться отсюда и отправиться в наш родной Фамадильо.

– Но как? – Было слышно, что повар шумно задышал.

– На вертолете. Ты ведь знаешь, он прилетает сюда регулярно.

– Но это невозможно! Никто не знает, когда он появится здесь в очередной раз… Хотя – нет! Я знаю!

Я знаю, Рауль! Я случайно подслушал разговор босса с начальником охраны, они говорили, что вертолет прибудет послезавтра в половине пятого.

– Почему так рано?

– Безотлагательный случай, каким-то богатеям неймется получить новые органы – они уже сидят на трубках.

– Ты не просто друг и земляк, Мануэль, ты на стоящий боевой камрад!

– И еще они сказали, что будет темно – в смысле утренние сумерки, у нас здесь поздно светает…

– Я должен попасть на взлетную полосу, Мануэль!

– Но я всего лишь повар, Рауль! Я могу стащить для тебя еще полсотни банок сардин, но это все, на что я способен!

– От тебя потребуется совсем немного…

– Что я должен сделать?

– Принеси мне ножи.

– Ножи? – испугался Мануэль. – Зачем тебе ножи?

– Не задавай детских вопросов, боевой камрад! – Голос Гастона стал жестче. – Ты сам знаешь, для чего требуются ножи. Мне нужны острые, для разделки мяса, четыре штуки.

– Да ты что, меня же пристрелят, если узнают, что я пошел на это! – Голос Мануэля зазвучал слабее – в ужасе он отпрянул от стены.

– Я должен вернуться в город и убить Фрэнки

Косого!

– Какого Фрэнки Косого?

– Того самого, с Двадцать Четвертой улицы.

– Это же в нашем районе!

– Конечно – о чем я тебе и толкую.

– Но зачем тебе убивать Фрэнки Косого?

– Он застрелил моего дядю Тома. Просто пришел в его жалкую лавчонку и выпустил всю обойму в бедного старика.

– Какой ужас! За что?

– Он проиграл дядю Тома в карты, представляешь?

Теперь они играют на людей!

– Это ужасно, Рауль, но я не могу помочь тебе.

Меня убьют, меня четвертует этот Базилевский, если вдруг…

– Мануэль! – оборвал его Гастон. – Это еще не все… – Да? – Да.

– Помнишь, ты рассказывал мне, как назначил свидание Гортензии Дилан и ждал ее возле кинотеатра, а она не пришла?

– Это было ужасно, Рауль, я до сих пор чувствую боль от ее поступка. Потом мы неоднократно с ней виделись, но она так и не объяснила мне, почему не пришла…

– Я знаю всю правду об этом, Мануэль!

– Ты знаешь правду?

– Да, волею случая я узнал, почему она не пришла.

– Почему же? – Повар снова припал к стене.

Пока ты стоял с букетом у входа в кинотеатр,

Фрэнки Косой перехватил Гортензию и отымел ее в кустах позади кинотеатра.

– Нет! Нет, только не это! – завопил несчастный Мануэль. Джек забеспокоился, не услышат ли эти крики охранники.

– Само собой разумеется, она этого не хотела, она мечтала только о тебе, Мануэль, но этот скот…

Снаружи послышались сдавленные рыдания.

– О, как бы я хотел вцепиться пальцами в его глотку-у-у! – причитал Мануэль.

– Я сделаю это за тебя, друг! – гнул свою линию

Гастон.

– Но… но я жалкий трус, Рауль… – Повар всхлипнул. – Я не могу принести тебе…

– Мануэль, он давал ей в рот… – страшным голо сом сообщил Гастон.

Повар примолк. Потом зазвучал его голос, звонкий и вполне окрепший:

– Ты получишь свои ножи, Рауль, и не далее как завтра вечером. Надеюсь, они помогут тебе…

78

Подождав, пока взволнованный повар уйдет, довольный собой Гастон спросил:

– Ну, как вам спектакль?

– Вы были на высоте, сэр, я даже пожалел этого болвана, – признался Рон.

– Он сам виноват, раскрылся перед первым встречным, и теперь ничего не стоит подцепить его за больное место.

Они вернулись в загородку и вскрыли две банки сардин. Армейские пайки казались им пресными, поскольку были обязательной тюремной кормежкой.

– На сегодня это еще не все, – сказал Гастон, запивая рыбу водой. – Позже должен прийти мой любовничек, с ним тоже предстоит нелегкий разговор.

– А в чем смысл ваших свиданий для него, он же вас не видит? – спросил Джек.

– Я просовываю в щель руку и он, извините, облизывает мне пальцы.

– Облизывает пальцы? – поразился Рон. – Это же отвратительно, когда мужик облизывает тебе пальцы!

– Ничуть, – возразил Гастон. – У меня был фокстерьер, он постоянно лизал мне руку, вот я и представляю, будто пальцы мне лижет пес.

Они помолчали.

– Послушайте, майор, но ведь этот повар – слизняк, – сказал Джек.

– Разумеется.

– Он придет на свою кухню, остынет и подумает: а зачем я во все это ввязался? И решит рассказать начальству, чтобы избежать наказания.

– Я очень надеюсь, Джек, что он так и поступит.

– Но почему?

– Я полагаю, это провокация.

– Что именно?

– Мануэль сообщил нам, что вертолет прилетает послезавтра, и даже назвал время прилета – пять тридцать.

– Но ведь вертолеты летают сюда постоянно.

– Летают, только никто не знает, когда именно приходит борт. Охранникам сообщают в тот же день, но точного времени прилета они не знают. И вдруг на тебе – и день указан заранее, и время. Вы что? думаете, никто не знает, что повар ходит в третий корпус к земляку?

– А с чего они решили, что именно мы попадемся на эту наживку? – поинтересовался Рон.

– Возможно, играют наобум или хватились скальпеля.

– Не могли они хватиться, их в ванночке несколько лежало! – возразил Рон.