– А на ближайшей станции их коллеги построили бы тебя. – Олег аккуратно покрыл Сергея простыней. Повернулся к Ивану. – Ты хочешь попасть в историю? Ты в нее вляпался четыреста с лишним лет назад.
– И ты будешь меня упрекать? Ты, смердящий изменник, так и не познавший света веры Христовой?
– Не кричи, – сказал Олег. – И ложись спать. Завтра поговорим.
– Нет уж, послушай. – Иван говорил негромко, но грозно, глаза его пылали, а борода воинственно торчала. – Ты, позор России, которая должна послужить объединению всего мира, духовному спасению мира на основе Православия! Но пока есть такие, как ты, этого не случится! Мы – богоизбранная страна, единственная на земле, что хранит правую веру! И будем ее хранить до битвы с Антихристом, коего ты являешься слугой и предтечей! И гореть тебе в огне с бесами!
– Славянофильским духом запахло. – Олег покачал головой. – Даже завоняло, я бы сказал. Сейчас ты мне расскажешь, что нужен истинно православный царь, а потом о том, что во всем виноваты евреи. Или жиды, как их принято называть среди «патриотов»…
Сопение Сергея на верхней полке прервалось, и сонный голос пробормотал:
– Жиды… продали Россию… всю продали, до самого последнего куска… эх, родная ты моя деревня…
И сопение зазвучало вновь.
– И как ты не видишь, что православные патриоты, осуждая иудеев, сами во многом им подобны? – сказал Олег.
Иван насупился, задвигал бровями:
– И в чем же?
– Иудеи считали себя избранным народом. Русские православные патриоты только и орут об особом пути России, предопределенном Богом, о том, что православные – избранный народ. И в чем разница?
– Как в чем? Евреи ставили себя выше остальных, выше всяких гоев, а мы, русские, – нет.
– Ты уверен? – Олег покачал головой. – Это ваш бог сказал – нет ни эллина, ни иудея, или другой? Особый русский путь? Как бы не так. Все время мы что-то заимствовали и выдавали за свое. Сначала православие у Византии, хана-царя у Золотой Орды, потом искусство строить крепости и лить пушки из Европы, западный способ формировать армию при Петре. И так вплоть до марксизма и рыночных отношений в двадцатом веке.
– Царя у Орды?.. Ты чего говоришь? – Иван растерянно заморгал.
– А ты не знал? Православный царь, если хорошенько разобраться, на самом деле – настоящий языческий символ. Ты же хорошо знаешь историю, так вспомни восточные деспотии. Там все было точно так же, как в твое время. Царь – это чуть ли не сам Бог, только телом он подобен людям. Он – инкарнация божества, в его власти – миловать и судить, карать грешников и решать, кто именно грешен. И где здесь христианство? Где оно?
На протяжении речи Олега Иван багровел, кулаки его сжимались, а изо рта доносились отдельные нечленораздельные возгласы:
– Ты… как… нет… убью…
– Точно тем же правом обладали цари Вавилона, римские императоры. Ты думаешь, словосочетание «царь-батюшка» придумали на Руси? Нет, впервые оно прозвучало в Древнем Египте, где фараон считался отцом всех подданных.
– Убью… – полузадушенно воскликнул Иван и замахнулся на Олега.
Игорь откинул одеяло, готовясь остановить драку. Но Олег перехватил кулак Ивана и ловким движением швырнул его на полку. Она заскрипела под тяжестью мощного тела.
– Тихо, – сказал Олег, завернув Ивану руку за спину. – Успокойся и ложись спать. Ты пьян и зол и набить морду мне не сможешь. Понял?
Уткнувшийся лицом в пыльный матрас Иван пробормотал что-то сердито-невразумительное.
– Так-то лучше. – Олег отпустил его.
Иван поднялся, стало видно перекошенное от ярости лицо, то ли слюна, то ли пена на губах. Игорь даже подумал, что Иван сейчас вновь ринется в драку, но тот выругался и полез наверх.
– Так-то лучше, – повторил Олег.
– Зачем ты его спровоцировал? – спросил Игорь.
– Надоело. Они веселятся, а отдуваться приходится мне. – Олег вздохнул. – И надуты от собственной спеси, точно комары – от выпитой крови. А ну-ка, спать давай. Поздно уже.
Игорь лег, накрылся одеялом и на этот раз уснул очень быстро.
Проснулся, как показалось, сразу же, оттого, что его потрясли за плечо. Разлепив глаза, обнаружил Олега.
– Белгород, – сказал тот, – таможня.
Сверху скрипнуло, и с полки свесил голову Иван. Почесал лысину и спросил, стараясь не глядеть на Олега:
– Попить есть чего?
– Нет, – ответил Игорь. – Если только за чаем сходить.
Поезд стоял, за окном было темно, через щели сочилась прохлада. Лампы горели тусклым желтым светом. Вагон полнился зевками, шорохами, вздохами, какие обычно издают проснувшиеся люди. В одном из дальних купе кто-то продолжал храпеть – точно работала дрель.
Послышались мягкие шаги, и по проходу через вагон пошел молодой человек в желтой майке с Че Геварой и сумкой через плечо.
– Доллары, рубли на гривны, – забормотал он, заглядывая в купе. – Меняю доллары, рубли на гривны. Обмен. Карточки украинских операторов, пополнение счета…
– Стой, – сказал Олег. – Давай-ка я поменяю. Какой у тебя курс к доллару?
Он вытащил из нагрудного кармана рубахи бумажку в сто долларов. Молодой человек повертел ее, пытаясь в тусклом свете ламп определить, фальшивая она или нет. Принялся отсчитывать гривны.
– Дай посмотреть, – сказал Игорь, когда молодой человек пошел дальше и вновь зазвучал его негромкий, с мягким южным акцентом голос: «Доллары, рубли на гривны. Обмен». – А то я никогда украинских денег не видел.
Олег протянул ему несколько разноцветных банкнот.
На одной оказался изображен Иван Франко, на другой – Владимир Великий, а на третьей Игорь обнаружил Мазепу.
– Ничего себе?! Этот-то тут откуда взялся? Он же предатель.
– Так это с одной стороны предатель, а с другой – национальный герой, – ответил Олег. – То, что делают украинские власти, может казаться смешным. Но на самом деле – особый не тот народ, у которого свой язык, религия или культура, а тот, у которого своя история, объединяющая и то, и другое и третье. Поэтому Украина поступает очень мудро, пытаясь создать собственную историю прямо с древних укров и трипольцев, как бы глупо это на первый взгляд ни выглядело. Они создают своих героев, свою мифологию… Мудро с точки зрения тех, кто хочет только «самостийности», но крайне жестоко и кроваво по отношению к единому русскому этносу.
– Ничего у них не выйдет, видит Господь, – пробормотал с верхней полки Иван. – Не даст он свершиться такому непотребству!
– Если выйдет, то мы с тобой узнаем первыми, – сказал Олег. – Поскольку почувствуем, что нам туда больше хода нет.
– Это как? – спросил Игорь.
– А так, чрево неба. Мы не можем попасть на ту территорию, где в нас не верят. Не можем поехать за границу.