– Эй, нам жратву принесли, – сообщил Альфи, потрясая закопченным котелком. – Идите есть.
– Идем, – сказал Хорст и спешно встал, отвернувшись, чтобы не видеть укоряющих глаз Илны.
Как и предполагал бывший сапожник, к каше из троки привыкли все, и ели ее с не меньшим удовольствием, чем острый сыр из овечьего молока и жесткое, особым образом закопченное мясо.
Едва взялся за ложку, как от дальних костров, где сидели холиасты, донесся пронзительный крик, на него откликнулись несколько голосов. На фоне пламени задвигались темные фигуры.
– Что это они делают? – нахмурился Альфи.
Холиасты поднимались и неспешно шагали к расположенной у самого берега широкой ровной площадке. Там опускались на колени и замирали. Слышался негромкий шорох одежды и скрип камней под ногами.
– Они все смотрят в сторону Долины… – пробормотал Хорст. – Выходит, это что-то вроде службы.
Святилища горцев он видел не раз, но никогда не наблюдал, как холиасты молятся.
– Помилуй нас Творец-Порядок, – брат Ласти осенил себя знаком Куба.
От замерших в неподвижности горцев донесся монотонный дребезжащий вой. Улетел в стороны, к нависающим со всех сторон горам, к окончательно стемневшему небу.
Хорст ощутил, как по спине побежали мурашки. На мгновение показалось, что слышит мощный, вибрирующий рев, доносящийся из-под земли – точно горы отвечали своим детям…
Вой перешел в крик, холиасты дружно, как по команде вскинули руки.
– Клянусь мошонкой Хаоса, мне не по себе, – Альфи зачерпнул ложкой из котелка, но рука его остановилась на полпути.
– Мне тоже, – кивнула Илна.
Холиасты кричали что-то, ухитряясь делать это очень дружно и громко. Эхо отвечало из темноты, над горами умирали последние отблески заката, и чудилось – весь мир слушает дикую на взгляд людей молитву…
Потом она закончилась, и Хорст понял, что дрожит, как искупавшийся суслик.
– Это… поесть надо, клянусь мошонкой Хаоса, – голос Альфи прозвучал до странности неуверенно.
– Конечно, – Хорст сел к костру и потянулся к котелку, от которого струилась знакомая вонь троки.
Отправляя в рот ложку за ложкой, бывший сапожник вслушивался в шаги расходящихся холиастов и думал, что вряд ли когда люди и обитатели гор смогут понять друг друга.
Фрон взобрался на вершину холма, на мгновение остановился и пошел вниз, чуть быстрее перебирая ногами. Хорст окинул взглядом открывшийся пейзаж и ощутил, как восторг охватывает грудь, заставляет сердце биться чаще.
К востоку виднелась Долина – круглое озеро и пятно зелени вокруг него, но взгляд притягивала фигура лежащей женщины, размерами превосходящая не самый маленький город.
Холмы напоминали груди, ноги можно было уподобить крепостным валам.
– Ничего себе! – ошеломленно всхлипнула Илна. – Я что, сплю?
– Нет, – покачал головой Хорст. – Это Мать-Земля.
– Гхы-гхы, – Альфи прокашлялся и сплюнул. – Хоть я и не вижу ее лица, мне кажется… – голос его упал до шепота… – она смотрит на меня…
– Э, да в тэбэ эст горнаа кров, – уверенно заявил услышавший все седой холиаст.
– Да ты что, дед, со скалы упал? – сказал наемник и покрутил пальцем у виска.
– Мат смотрыт толко на своых отпрысков, – горец остался непреклонен. – Скажи, откуда ты родом?
– Из Хисти, что в империи.
– Ызгнанныкы обыталы в тэх мэстах долго, – старый холиаст покачал головой. – А кровы в тэбэ можэт быт одна сотаа, этого достаточно.
Наемник огладил побагровевшую лысину и сердито пробормотал что-то себе под нос.
Спуск с холма занял немного времени. Оказавшись на пересеченной множеством речушек и ручьев долине, путешественники двинулись на восток. Исполинская фигура пропала из глаз, а затем над горизонтом поднялись ступни, высотой превышающие крепостные башни.
Виднелись осыпавшиеся пятки и прекрасно сохранившиеся пальцы.
Чтобы обогнуть статую, повернули к северу, поехали вдоль огромной ноги, кое-где поросшей кустарником и деревьями.
– Я чувствую себя муравьем, – заметил брат Ласти, на лице которого даже слепой разглядел бы благоговение. – Никогда бы не поверил, что дикие язычники могут создать нечто подобное…
– Кажется, что она не моложе этих гор, – заметила Илна. – И вот-вот встанет, чтобы пойти…
От Матери-Земли исходил мощный запах сырой земли, смешанный с ароматом свежей, едва вылезшей на поверхность зелени. От него кружилась голова, а сил прибывало.
Хорст ощутил, как немного отступила сосущая пустота, поселившаяся внутри с самого Неорида.
Солнце успело перевалить зенит, когда впереди показались растопыренные пальцы, ногтями в которых служили блестящие черные скалы. Чтобы обогнуть их, пришлось сделать еще один крюк.
Когда стал виден холм головы, Хорст вздрогнул – на мгновение показалось, что она повернута и исполинская скульптура смотрит на них. Но наваждение мгновенно исчезло, и он обнаружил, что нос статуи глядит, как и положено, в небо.
Холиасты то и дело оглядывались, с благоговением смотрели на творение предков, не отставали от них и люди.
Мать-Земля исчезла из вида лишь в сумерки.
К этому моменту копыта фронов топтали мягкую траву, необычайно высокую для второго месяца весны. То и дело попадались островки густого кустарника, а впереди виднелась опушка леса.
– Я даже знаю, где мы встанем на ночлег, – заметил Хорст, – восточнее должно быть озеро, а рядом – удобная поляна.
– То самое, что мы видели с холма? – спросила Илна.
– Нет, другое. До того мы доберемся завтра.
Предсказание сбылось довольно быстро. Впереди блеснула гладь небольшого водоема, над которым клубился белесый туман, и через мгновение седой холиаст остановил фрона.
Небо с самого утра затягивали тучи, но, несмотря на отсутствие солнечного света, окружающий мир казался ярким, будто только что вытканный гобелен.
Вслед за седым проводником люди ехали между раскидистых деревьев с очень широкими ветками и серыми, блестящими стволами. Вверху колыхались густые кроны, источали медвяный запах сотни торчащих из травы или свисающих с ветвей цветков, алых, белых и желтых.
Тут не имелось знакомых человеку растений, а переговаривающиеся звонкими голосами птицы выглядели умеющими летать кусками цветастой ткани.
– Невероятно, язви меня в печень, – Радульф отшатнулся, когда перед самым его лицом с гневным верещанием пролетела крохотная желто-зеленая птаха.
– Тут все невероятно, – заметил Хорст, глядя, как конхобар повис на месте, а крылья его забили с такой скоростью, что превратились в смазанное пятно.