Вторым впечатлением, звуковым, оказался храп. Протяжный и резкий, он походил на растянутое во времени хрипение загнанной лошади, и одновременно напоминал звук, с которым работают старые мехи.
Арс никогда так не храпел!
Решив разобраться с происхождением нестандартных ощущений, Шнор открыл глаза и повернул голову.
На полу, занимая все пространство между кроватями, лежало нечто большое и мохнатое. Оно и являлось источником хрипящих звуков, а также — Орин принюхался — и запаха.
— Это еще что такое? — столько праведного гнева воплотилось в этом восклицании, что Арс мгновенно проснулся и сел на кровати.
— Что? Где? Когда сдавать? — забормотал он.
— Это вот что такое? — вопросил Шнор, тыча рукой в направлении кучи шерсти на полу, продолжающей издавать звуки и, что хуже всего — пахнуть.
— Козел, — совершенно честно ответил Арс.
— Да ты сам… — начал отбрехиваться Орин, и тут до него дошло. — Что, это козел? У нас в комнате? Откуда он тут взялся?
Шнор вырос в деревушке Лоскута Троеречье, и о козлах имел далеко не теоретическое представление. И то, что он не узнал хорошо знакомое животное, можно было объяснить только недосыпанием.
— Откуда? — Топыряк, судя по ответам, пребывал в некотором замешательстве. Но после беготни, которая заняла почти всю ночь, и сна, продолжавшегося меньше часа, трудно соображать ясно. — Я привел.
— Так ты этот, — Шнор подпустил в голос восхищения, — как его… извращенец… ну, который излишне любит животных…
— Гринпис? — высказал догадку Арс.
— И нечего так орать! — вмешался в беседу козел, подняв рогатую голову. — Тут люди, в смысле животные, спят, между прочим!
Орин ощутил, как язык примерзает к гортани. Он подумал, что все это ему снится, что сейчас он ущипнет себя за нос и обязательно проснется. Это всего лишь страшный сон, страшный сон…
— Ой! — со щипком он несколько переборщил, и, дождавшись момента, ужас непредсказуемой реальности, в которой есть место всему, даже говорящим козлам, обрушился на голову Шнору не хуже молотка.
— А! Он разговаривает! — заорал Орин, пытаясь вжаться в стену и продавиться сквозь нее на улицу.
— А что тебе не нравится? — козел вновь поднял голову, украшенную кривыми желтыми рогами. — Могу еще спеть…
— Нет, не надо… — Шнора трясло, безумным взглядом он мерил расстояние до двери, прикидывая, сможет ли преодолеть его одним прыжком.
— Ты понимаешь, — сказал Арс задушевным тоном психиатра, пытающегося объяснить безумному клиенту, что посещающие его зеленые чертики не совсем реальны. — Это разумный коз… четырехногий рогатый копытный. Его зовут Сигизмунд.
— Да, разумный, — подтвердил Сигизмунд, — а сам мог бы и назваться, вместо того, чтобы орать!
— Шнор, Шнор Орин, — представился сосед Арса, после чего, пребывая в некотором помутнении рассудка, пожал протянутое копыто. — И что, этот четырехрогатый копытный разумный Сигизмунд будет у нас жить?
— Почему бы и нет? — заметил козел.
— Я так не думаю! — возразил Арс. Ночью бросать спасенную животину было как-то неловко, и Топыряк привел ее к себе. Но сейчас наступило утро, совесть благополучно досыпала, и никаких причин оставлять Сигизмунда при себе не было видно. — Я тебя вытащил из университета! Дальше устраивайся сам!
— И куда я пойду? — вопросил козел.
— Иди куда хочешь! — в один голос ответили Арс и Шнор, а Топыряк еще добавил: — У нас свободный город. Иди в любую сторону, и рано или поздно доберешься до сельской местности….
— А если я не дойду? Если в пути пропаду? — вскричал Сигизмунд и жалобно и горько зарыдал.
Плачущий козел — это серьезно. Даже крокодил рядом с ним выглядит робким дилетантом, не говоря уже об актрисах, играющих трагические роли, которым для получения достаточно качественных слез требуется нюхать пузырьки с какой-то гадостью.
Крупные, с горох, капли, вываливались из козлиных глаз и ручьем текли по носу. Если бы студенты обитали не на первом этаже, им нужно было бы срочно озаботиться проблемами, которые обычно возникают, когда заливаешь соседей снизу.
Приятели переглянулись.
— Так что же ты хочешь, поселиться у нас? — вопрос принадлежал к тем, на которые необходимо отвечать «нет».
Но козел этого не понял.
— Да! — ответил он радостно.
— Но ты же воняешь! — студенты опять проявили редкое единодушие в оценке окружающей действительности. Хотя в этом вопросе оценивать ее как-то по-другому было сложно. При таком-то запахе…
— Воняю? — изумился Сигизмунд, и зашевелил ноздрями. — Что-то я ничего не чувствую…
— Свое… в смысле, своя грязь не пахнет! — высказался Орин. — Держать в доме такую вонючку мы не можем!
— Хорошо, я буду мыться! — козел уселся и сложил передние ноги перед грудью, образовав нечто вроде умо-пяющего жеста. Встающие на задние лапки собачонки, и тигры, прыгаюшие через горящий обруч, могли отдыхать. — Дважды в день! И обливать себя одеколоном!
— Где ж ты возьмешь? — поинтересовался Арс.
— Украду! — Сигизмунд истово затряс рогатой башкой. — Я буду пахнуть, как цветочная клумба!
— Ладно, — сдался Шнор. В конце концов, кто может похвастаться тем, что у него в комнате живет говорящий козел? — Кормиться тоже будешь сам! Ясно?
— Ясно! — козел кивнул, рухнул на пол и мгновенно уснул.
— Ох, чувствую, ждет нас веселая жизнь! — сказал Арс, почесав голову.
В этот раз интуиция его не подвела.
На улице Старых Богов, что в правой части Ква-Ква, расположена неприметная таверна, носящая гордое название «Сломанный меч». Отличается она тем, что вышибалами здесь служат в основном тролли, и происходит это вовсе не из-за какого-то расизма хозяина.
Нет, просто тест на профпригодность в «Сломанном мече» состоит в том, чтобы после двух ударов работодателя устоять на ногах. Человеческих особей, сумевших совершить подобное, можно пересчитать по пальцам одной руки.
Хозяин таверны, вывеской в которой работал самый настоящий двуручный меч, переломанный где-то у рукоятки, был героем. Некогда его знали по всему Лоскутному миру как Агрогорна Эльфолюбивого (прозвище произошло от страсти к юным эльфийкам), ну а теперь он вышел в отставку, поселился в Ква-Ква, а на честно награб… заработанные деньги открыл таверну, завсегдатаями которой были те же самые герои. Обитающие в городе пенсионеры, и те из действующих, кто по каким-то делам оказывался в Ква-Ква. По этой причине вышибалы, даже тролли, не задерживались в «Сломанном мече» больше, чем на месяц.
Трудно противостоять кулакам людей, на стороне которых выступает сама вероятность (точнее, невероятность).
Таверна была старой, покосившейся и очень традиционной. Именно такие заведения показывают в средней руки фэнтезийных фильмах. Агрогорн восседал за стойкой горой мяса и жира и благодаря мощному голосу мог общаться с посетителями по всему залу.