Сдерживая дрожь, я поднял руку с глиняным болваном. Будто демонстрируя его зеленому шару — хотя заклинание ничего не могло видеть и ни на что не желало смотреть.
Оно был простым, как топор. И таким же беспощадным.
Вспышка! Я не удержался на ногах и сел.
Некоторое время зеленый шар по-прежнему висел над моей головой. Потом лопнул — как будто в зеленой плоти на мгновение раскрылся красный рот…
И ничего не стало. Только специфический запах — не то цветения, не то гнили.
Не думая, что делаю, я приложил глиняного болвана к сухим губам. Поцеловал уродливую голову.
Развязка приближалась, но торопить ее не следовало. Меня обнаружили, меня захотели убить, но не смогли; что будет дальше?
Дальше очень долго не было ничего.
Туман развеялся так же быстро, как и перед тем сгустился. Я бродил по холмам, разыскивая увиденное побегайкой черное отверстие в земле. Я присаживался отдохнуть, прислушивался, ждал; я соорудил, наконец, еще одного шпиона, и тот безнаказанно гонял по окрестностям до тех пор, пока не кончилась вложенная в него энергия.
Хозяина холмов будто драконом слизало.
Неужели принцип пониженной уязвимости обернул заклинание-убийцу против своего же создателя? Неужели Ондра Голый Шпиль лежит сейчас, пораженный собственным заклинанием, где-то в подземелье, и мне никогда не узнать, был ли он Препаратором?
А вдруг вовсе не Ондра подослал мне убийцу, может, совсем другой маг свил себе гнездышко под холмами, и я никогда не узнаю, кто же это был?!
Время шло, невидимое солнце опускалось, а я колебался между облегчением и разочарованием. Что, если обитатель Мраморной Пещеры попросту затаился и ждет, когда я уйду?
Два события случились одновременно. В наступавших сумерках я увидел наконец вход под землю — в ту же секунду бурая трава передо мной раздвинулась, и в образовавшейся прорехе появилась зверушка вроде моих побегаек, с тем только отличием, что кроме глаз и ног у нее имелся еще и рот.
Стало быть, будем разговаривать.
Зверушка остановилась передо мной. Глаза у нее были круглые, мерцающие, безо всякого выражения. Ледяные шарики на жестких веревочках.
Беззубый рот открылся.
— Чего надо? — хрипло донеслось прямо из зверушкиной глотки. — Зачем пришел, чего надо?
Уместный вопрос.
Правой рукой я снял с пояса мешочек с камушками. Не без труда развязал шнурок; зверушкины глаза на ниточках бесцеремонно лезли мне под руку.
— Ты знаешь, что это? — сурово спросил я, когда содержание мешочка сделалось доступным для рассмотрения.
Зверушка молчала. Один ее мерцающий глаз уставился на самоцветы, другой повернулся ко мне и пристально меня изучал.
— Назовись, — донеслось из разверстой глотки.
— Я Хорт зи Табор, — сказал я веско. — А это — Корневое заклинание Кары, и покуда я держу его в руках, всякая агрессия против меня вылезает боком самому агрессору. Это ты уже уяснил?
Зверушка молчала.
— Корневая Защита помогла тебе против тобой же созданного палача, но против Кары и она бессильна. Это понятно?
Зверушка молчала.
— У тебя есть шанс быстро доказать мне, что ты и создатель этих вот камушков — не одно и то же лицо. Если не докажешь, если ты и есть тот мерзавец, похищающий людей и режущий их души, как лягушек — тогда я выцарапаю тебя из-под земли и покараю. Ясно?
Зверушка пялилась на меня, то закрывая, то вновь разевая рот. Мне померещился сладковатый запах из ее глотки; игра воображения. Создание внестепенного мага ничем не пахло и пахнуть не могло.
— Откуда ты знаешь меня? — наконец спросил Ондра; я удержал вздох облегчения. Это был он, тот, кого я искал; это был Голый Шпиль.
— Не важно, — сказал я, закрепляя победу. — Я знаю о тебе предостаточно. Но чтобы покарать тебя, хватит и одного только подлого нападения на мирного путника. Заклинание-палач давно признанно оружием подлецов и трусов!
— У кого ты на службе? — донеслось из зверушкиной глотки.
Я вскинул голову:
— Сроду не служил никому и не собираюсь служить!
— Убирайся, — предложила зверушка.
Я поднес глиняный муляж прямо к льдистым глазам на ниточках:
— Видишь? Сейчас я приду к тебе под землю. С этим. Ты не в состоянии мне помешать.
— Убирайся! — рявкнула зверушка совсем уж бескомпромиссно. Мох перед дырой в земле зашевелился; я прикусил язык.
Ондра Голый Шпиль был неприятным, лишенным фантазии человеком. Из-под земли, подобно весенним цветам, лезли, извиваясь, железные крючья, иззубренные лезвия, искривленные острия. Лезли, решеткой перекрывая вход.
— Глупо, — сообщил я мягко. — Я все равно до тебя доберусь, Препаратор. Побереги силы. Вспомни то приятное, что было в твоей жизни… Может, ты любил кого-то? Птичку? Рыбку? А, Ондра? Расслабься и постарайся смириться с неизбежным, я ведь уже иду…
И я воздел над головой глиняную куклу — будто мать, впервые явившая младенца пред ясны очи папаши; я и в самом деле испытывал сейчас эйфорический восторг. Все сильные чувства, прежде мною испытанные, ни в какое сравнение не шли с этим пьянящим ощущением — я был властен над тем, кто сильнее меня. Я держал в руках его жизнь и смерть. Я вступал в его жилище носителем справедливости, возмездия, Кары.
Небрежным щелчком я проделал в железном заграждении неровную, с оплавленными краями дыру:
— Будешь пугать меня, Ондра? Я ведь по твою сову пришел, я долго искал тебя, препаратор… Я иду!
И, пригнувшись, влез в дыру.
Если кротовый ход под землей выглядит как-то иначе — что же, я ничего тогда не понимаю в кротах. Правда, тот, что торил здесь дорогу, был ростом чуть-чуть повыше меня — крупный крот. И старательный — стенки были гладкие, будто отшлифованные, даже свисающие с потолка корни выглядели ухожено, почти уютно, неплохое местечко облюбовал себе господин Голый Шпиль…
— Ты готов, Ондра? Ты уже выбрал, как тебе умирать? Я не собираюсь мучить тебя слишком долго… А раскаявшись, и вовсе можешь заслужить мгновенную смерть… Подумай. Время есть… Но уже мало…
Ход резко пошел вниз. Я едва не ухнул в черную яму, вернее, в бурую, потому что падающий снаружи свет остался далеко позади, и мое ночное зрение вступило в полную силу.
Железная лестница на отвесной стене.
— Так вот, Ондра… Ты ведь выручил меня, сам того не зная. Когда устроил несчастный случай князю Дри… то есть ты понял, о ком я. Ты позволил мне сэкономить Кару — я ведь только один раз могу воспользоваться ею, и этот момент наступил, наконец…
Снова коридор. Развилка — веером во все стороны; я насчитал пять ответвлений.