Ни один из предыдущих трактиров мне не понравился. Этот — «У землеройки» — был первым, не вызывающим отвращения. Я уселся за тяжёлый, нарочито грубый стол и потребовал вина.
Вероятно, я сохранил вполне внушительный вид — потому что сам хозяин явился обслужить меня, и, глядя, как этот молодой ещё, коренастый человек наполняет мой стакан, я ни с того ни с сего пробормотал:
— Приятель, а нет ли здесь в городе мага? Настоящего мага, я имею в виду? Не шарлатана?
Всё-таки «Землеройка» была на моём пути уже пятой. А может быть, и шестой.
Хозяин аккуратно поставил кувшин на тёмную от времени столешницу. Либо он был от природы невозмутим, либо каждый третий посетитель расспрашивал его об окрестных магах.
— Так ведь, благородный господин… нынче маги, они какие маги. Это давно ещё, когда папаша мой молоденек был, был в городе волшебник, в университете, декан Луаян. — Он улыбнулся, будто вспомнив о приятном. — А ещё был такой человек, без роду, без имени, просто Скитальцем его звали… Во-он за тем столом, — он указал куда-то в угол, на ширмочку, из-за которой выглядывали две вросшие в пол ножки, — вон там сиживал, на день Премноголикования, каждый год… Я ещё мальчишкой его помню. Вроде был он маг, и полковник Солль с ним на встречу каждый год хаживал, отец мне ещё болтать о том запрещал, ремнём грозился… Но не ходит больше. Давно… Лет, почитай, все десять. Ещё папаша был жив…
Возможно, добрый трактирщик польщён был вниманием столь видной личности, как я. А может быть, он просто проникся ко мне симпатией, потому что четыре трактира подряд сделали мою физиономию особенно обаятельной; я же, если и содрогнулся при имени Солля, внешне этого никак не показал.
Спустя некоторое время к нашему разговору подключились завсегдатаи; мне уже ничего не требовалось говорить — только кивать и слушать. Да ещё, пожалуй, кусать локти.
Я допустил грубую оплошность — радостным победителем вломился в семью Соллей, не наведя предварительно справки об этой семье. И тут же был наказан: эта самая Танталь, которой я так ярко расписал все мерзости, присущие комедиантам, эта самая Танталь была в прошлом бродячей актрисой, и неудивительно, что ей захотелось отомстить мне — пусть неумно и неубедительно, но достаточно болезненно…
Но кто мог предположить, что в приличной семье живёт под видом благородной дамы бывшая комедиантка?! Соломенная вдова, жена-невеста этого таинственного Луара, пропавшего десять лет назад, причём все верят, что он не просто погиб где-то по случайности, а стоит на страже перед какой-то Дверью…
Десять лет стоит, понимаешь, бессменно. Даже пугало огородное столько не проторчит — обвалится…
Где мне взять мага?! Кто избавит меня от приговора Судьи — с тем, чтобы я мог послать подальше Черно Да Скоро с его поручениями?!
— Да уж конечно, — сказал я, механически отзываясь на чью-то реплику. — Кстати, Луаян, про которого столько болтают… Верно ли, что он ещё и книжки писал?
Разговор оживился. Они все знали Луаяна — и, к моему большому неудовольствию, поминали его имя с исключительным уважением. Он-де был такой-растакой, и мудрый, и справедливый, и Мор остановил… Небо, на своём веку я встречал по меньшей мере полсотни шарлатанов, каждый из которых клялся, что остановил Мор. При таком раскладе просто удивительно, как от Мора кто-то где-то ещё и умирал…
— А книжку он написал только одну, — рассказывал прыщавый горожанин в тёмном аккуратном кафтане. — Одна, да дорого стоит: говорят, про всех магов написал правду, всё как было, любопытно, говорят, читать, страх как любопытно… Я сам грамоте плохо знаю, но у меня племянник в университете, студент, стало быть, так ему давали почитать, и копию новую сделали, да…
Я вздохнул. Если Танталь не опустилась до открытой лжи, то книжка бедного Луаяна есть выдумка от начала и до конца. Как-то мне больше верится в Грамоту и собственное существование, ведь если я есть на свете — кто-то да женился на моей прабабушке?! Неужели бесплотный призрак?..
— А госпожа Тория вот уж три года как из дому не выходит, — рассказывал тем временем другой горожанин, с цеховым знаком аптекаря, вытатуированным между большим и указательным пальцем левой руки. — Хворает, говорят… А другие болтают — умом помутилась…
Я вздрогнул. Мать Аланы?!
Да, с весёленькой семейкой свела меня воля мерзавца Черно. Зачем ему эта лживая книжка?! Зачем мне эта взбалмошная девчонка?!
Время течёт — секунда за секундой.
Кто поможет мне откупиться от Судьи?..
* * *
— Я не стану с тобой разговаривать. Я не стану с тобой разговаривать! Я не стану!..
Танталь отвернулась. На Алану было неприятно смотреть.
С таким же успехом можно было увещевать катящийся с вершины камень. Когда он разгоняется всё больше и больше, летит всё страшнее и страшнее и не удержит никакая стена…
Или когда захлёбывается ливень. Летящую с неба воду — не остановишь…
Эта девчонка с покрасневшим лицом вопит и брызжет слюной. И сделает по-своему — хоть говори с ней, а хоть ударь по голове поленом. И пусть отец стремительно седеет — девчонка не в состоянии этого осознать. Девчонка уже сама не владеет собой — летит, как сорвавшийся камень…
Тот человек неискренен. Он позёр и, возможно, лгун; он рассказывает заведомые байки, но девчонка верит, вдолбила себе в голову и верит, а ты, Танталь, говори, кидай горохом об стену…
— Куда ты собралась, Алана?
— Не твоё дело! Гулять!
— Я никуда тебя не пущу.
— А по какому праву?! Кто ты мне такая, комедиантка?!
Танталь опустилась в кресло. Ей очень хотелось верить, что со стороны это движение выглядело естественным, что она не рухнула, как мешок, сброшенный с телеги, и не выдала внезапной слабости в коленях.
Почему Эгерт ушёл от этого разговора, переложил его на плечи Танталь?!
Эгерт тоже не железный. Вечный упрёк в виде злой девчонки кого угодно сведёт с ума; хватит нам Тории… Там, в Корпусе, со своими мальчишками, Эгерт может по крайней мере быть полезным. Там он заслуживает уважения и его уважают — Эгерт слишком сильный человек, чтобы упиваться чувством вины, топиться в нём, будто в смоле…
— Иди куда хочешь, — услышала она со стороны свой странно спокойный, безразличный голос. И, дождавшись, пока внизу хлопнула дверь, позвала слугу: — Иди за ней.
И ещё раз, в ответ на удивлённый взгляд, с ноткой раздражения:
— Иди за ней! Следи… Да следи же!..
* * *
Ей не хотелось дожидаться возвращения Эгерта. У неё не было сил отвечать на вопрос, где Алана; потому она собралась и вышла из дому, почти уверенная, что знает, где и с кем проводит время беглянка.
В первой же гостинице ей сообщили, что видный молодой человек с длинным благородным именем хотел поселиться здесь, но бесчестный хозяин «Медных врат» сманил его в свой клоповник, и бедный молодой господин, такой доверчивый, будет теперь ночевать с мышами и насекомыми…