– Когда это произошло?
– А они как раз дверь ко мне взламывали. Я услышала шум, открыла, а он уже пистолет достал. Ты в отключке лежал. Толик добить тебя хотел, но стрелять не стал, на меня переключился. Увидел и навел ствол. А я стою, смотрю на него и качаю головой. Если хочешь, говорю, убивай. Он кивнул, да, надо, мол, потом зажмурил глаза и повернул назад. Любит он меня. Любил, – поправилась Лена и пронзительно вздохнула.
– Ну, не знаю. – Гриша покачал головой.
Он не хотел, чтобы Лену кто-то любил, даже покойникам не предоставлял такого права.
– А ты меня любишь? – спросила вдруг она.
– Да, – сказал Гриша и растерянно кивнул.
– Значит, ты должен меня понимать. – Лена улыбнулась.
– Понимаю.
– И не осуждать.
Гриша промолчал. Этого он обещать ей не мог. Лена все правильно сказала. Она преступница, это факт. Сотрудник полиции должен был ее за это осудить, но только мысленно. Сор из избы он выносить не собирался.
Проблемная она девушка, Лена. Но это его трудности. Он сам должен с ними разобраться.
Часть расформировали еще в девяностых годах, а вот военный городок остался. Дома серые, облупленные, дорожки едва очищены от снега, зато в квартирах должно быть тепло, если судить по тому, как работала печь в котельной. Высокий костлявый мужик с косматой бородой шустро орудовал лопатой, подсыпая уголь в топку. Огонь горел жарко, туго, плотно. В этом пламени от человеческих костей не останется даже пепла.
Огонь разбушевался не на шутку. В котельной жарко, к топке не подойти. А еще угольная пыль столбом.
– Демон! – позвал Одинцов.
Он не заходил в котельную, держался на свету, а кочегар орудовал в полутьме. Майор стоял на этом свете, а истопник бесновался на том. Мужик действительно был похож на черта, только вот сжигал он не грешные души, а тела.
Кочегар ничего не слышал, настолько был занят своим делом. Максим дождался, когда он поставит лопату в угол, и только тогда позвал снова. На этот раз Демон его услышал. Он вышел из кочегарки, окинул визитера взглядом с головы до ног, посмотрел на дорогой джип, возле которого с деловым видом стоял Кустарев.
– Чего надо?
– От Коляна тебе привет, Демон, – играя желваками, сказал Одинцов.
– От какого Коляна? – дыхнув перегаром, спросил мужик.
– Колю Щепкина знаешь? – Максим бурно жестикулировал, как это делают некоторые представители бандитской фауны.
– Да, знаю.
– Вот и я говорю, привет от него. – Майор кивнул в сторону машины. – Ты прими, оприходуй. Таксу мы знаем, не волнуйся.
– Кого принять?
– Ну ты и балда, в натуре! Привет принять надо. В багажнике он лежит. Совсем зажмуренный!.. Теперь въезжаешь?
– Да, теперь понятно. А ты кто такой?
– Ты опух, в натуре! – Максим сделал бешеные глаза. – Мусорам отстукиваешь?
Он подал знак, и Кустарев достал из кармана пистолет, передернул затвор.
– Эй, спокойно, мужик, не надо так! – Демон испуганно попятился, но Максим схватил его за грудки и прорычал:
– Какой я тебе мужик, падла? Я на положении!.. Так ты привет принимаешь?
– Если таксу знаешь…
Максим снова подал знак. Гриша сел за руль и стал разворачивать машину. Он подъехал к входным дверям так близко, как только смог, открыл крышку багажника, вытащил из машины труп, упакованный в полиэтиленовый саван.
– Дальше сам!
Демон кивнул, схватил тело за ноги, потащил к топке, но затолкать туда не успел. Максим ударил его по ногам, сбил на пол, заломил руки за спину. Кустарев не помогал ему, он был занят видеосъемкой.
Ожогин привел понятых, стал составлять протокол.
– Ну что, Демон, попал? – злорадно спросил Кустарев. – Или тебе не страшно в ад отправляться?
– Эй, начальник, что я такого сделал? – заскулил кочегар.
Одинцов подошел к столу, над которым тянулись полки, прибитые к стене. Там теснились старые, потрепанные книги, фарфоровый орел с отбитым крылом, круглый будильник с ржавым корпусом, потемневшая от времени кассета к доисторическому магнитофону. В общем, ничего ценного.
Среди всей это всячины Максим увидел паспорт без обложки, открыл его. Ворсобин Олег Петрович, семьдесят четвертого года рождения. На фотографии был запечатлен мужчина располагающей внешности с ясным улыбчивым взглядом. Максим с трудом узнал в нем Демона.
Тридцать шесть лет мужику, а выглядел он на все пятьдесят. Чумазый, зачуханный, спитый.
– Водку где прячешь? – спросил Максим.
Спиртное могло банально закончиться. Но тогда на полке стоял бы пустой стакан или кружка, а там не было ничего. А стол простой, без ящиков, под ним только порожние бутылки.
– А тебе зачем? – спросил Демон и косо глянул на него.
– Где спрашиваю?
– В шкафу.
Сей предмет с одной дверцей находился в глубине котельной. Одинцов обнаружил там полбутылки водки, замусоленный стакан, заветренный кусок хлеба и открытую банку с тушенкой. Опять ничего ценного.
Ему нужны были документы покойников, сожженных в этом крематории, их ценные вещи. Тут не было ничего такого. Жаль. Впрочем, Ворсобина взяли с поличным. Этого вполне достаточно, чтобы прижать его к стенке.
Максим не смог расколоть Щепкина, все узнал, но так и не выпытал, в какой именно кочегарке сгорел труп Калинина. Хотя Колян все равно перед ним не устоял. Максим подсадил к нему человечка, у которого «совершенно случайно» оказался героин. Не смог Щепкин устоять перед искушением, вмазался. Развезло его, язык развязался. Не все, правда, сказал, но наводку на Демона дал. Поэтому Максим со своими операми и оказался здесь.
Ворсобина посадили на стул, Максим обосновался на табурете.
– Повезло тебе, Демон. Профессия у тебя хорошая, на зоне кочегаром будешь. Все двадцать лет. А может, и на пожизненное уйдешь. Если так, то там, уж извини, только одиночная камера. Не возьмут тебя по специальности.
– За что?
– Не придуривайся, мужик, ты все прекрасно понимаешь. Или ты не хочешь на зону? Может, мы не будем тебя привлекать? Сдашь всех, кто жмуров к тебе возил, и живи дальше.
– Ага! Долго я так проживу? – подавленно буркнул кочегар.
– А мы тебе с документами поможем, уедешь отсюда, устроишься где-нибудь по специальности. Это лучше, чем одиночка на всю оставшуюся жизнь.
– А кого я сдам?
– Позавчера к тебе покойника подвозили. Было такое?
– Да, было.