— Не смешно, — простонала Франни и мученически закатила глаза. — Напомните мне на будущий год, чтобы я не ходила с вами на ярмарку.
— Напомни себе, что нужно развивать чувство юмора! — возразил ей Пит.
Она хотела стукнуть его кулаком по спине, но он ловко увернулся.
Мы заглянули под длинный тент, натянутый на углу ярмарки, и увидели там ряды гигантских оранжевых и желтых тыкв.
— Ничего себе! Какие безобразные! — фыркнул я, шагая по длинному проходу. — Отстой! Они жутко бугристые.
Я сдавил один конец полосатой оранжево-зеленой тыквы.
— Фу! Какая-то мягкая. — Я повернулся к Питу и сказал с усмешкой: — Ты еще не потерял свой маркер?
Вместо ответа он вытащил из кармана джинсов черный маркер.
Я взял его. Затем огляделся по сторонам, убедился, что на меня никто не смотрит, и написал на боку тыквы большими черными буквами: БРАК.
— Какой ужас! — воскликнула Франни. — Я больше этого не вынесу. Вы жуткие оба! — И она направилась прочь от нас, что-то сердито бормоча себе под нос.
Я поднял над головой большую тыкву и крикнул:
— Эй! Вернись! Гляди, эта тыква похожа на тебя!
И мы с Питом снова закатились от хохота.
— Ничего, потом она перестанет злиться, — сказал Пит.
Тут нам неожиданно преградил дорогу толстый дядька в соломенной шляпе с обвисшими полями. Он был одет в жуткую красную рубашку в клеточку и мятые белые шорты.
— Сюда, орлы! — проговорил он, заговорщицки подмигивая нам. — Торопитесь!
— А? Что вам нужно? — спросил я.
— Я уже долго наблюдаю за вами. Идите сюда, — проговорил он.
Мы с Питом попытались проскользнуть мимо него. Но он загородил нам проход своим большим брюхом.
Дядька снял соломенную шляпу. Под ней оказалась копна ярко-рыжих волос. Круглое лицо было усеяно веснушками.
Он махнул куда-то шляпой.
— Скорей. Торопитесь. В Молодежный павильон.
Через минуту он привел нас к задней двери какого-то длинного и приземистого павильона, выкрашенного в белый цвет. Потом все той же шляпой загнал нас в узкую дверь.
Мы с Питом вошли в небольшую, тускло освещенную комнату.
— Эй, куда мы попали? — воскликнул я. — И вообще — что все это значит?
— Я вижу, что вы оба — толковые ребята. Лидеры, — лениво проговорил мужчина и поскреб макушку. По его пухлому лицу расплылась непонятная усмешка. — Угу. Итак, передо мной стоят два лидера. — Он нахлобучил шляпу на голову и гоготнул.
У меня неожиданно пересохло во рту и засосало под ложечкой. История, в которую мы попали, нравилась мне все меньше.
— Нам с Питом пора уходить, — заявил я и направился к двери.
И опять дядька загородил нам дорогу.
— Не дрейфьте, — сказал он. — Все будет тип-топ. Вот увидите. Да, кстати, меня звать Мак-Колли. Для вас просто Мак. Подождите, я сейчас вернусь.
Он проворно выскочил на улицу и захлопнул за собой дверь.
Я метнулся к ней и подергал ручку. Она не поддавалась.
— Нас… нас заперли, — сообщил я Питу.
— Вот дурдом, — пробормотал Пит. — Что от нас нужно этому типу?
Я огляделся вокруг. Комнатка была маленькая и узкая. Голый цементный пол. Никакой мебели вообще. На дальней стене я различил полки. На них стояло много больших стеклянных банок.
— Эй, ты слышишь? — прошептал Пит.
Точно. Я прислушался и тоже услыхал веселые крики и смех. Они доносились вроде бы из другой части павильона.
Потом я различил музыку, громкие аплодисменты.
— Кажется, там идет какое-то представление, — заметил Пит.
Я пожал плечами и направился к полкам.
— Гляди, сколько тут банок, — сказал я. — Похоже на маринованные овощи.
И тут же из моей глотки вырвался испуганный вопль.
— Этого… не может быть, — пробормотал я, не веря своим глазам.
Тем не менее, мои глаза меня не обманывали. В стоявшей передо мной банке плавала кисть руки. Настоящая. Белая и небольшая.
Человеческая рука.
— Пит…
— Я… я в-в-ижу, — пробормотал мой приятель.
Я обвел глазами другие полки. В каждой из стоявших на них банок плавали в каком-то густом желе человеческие руки.
— Ой, бр-р-р-р! — Мои коленки внезапно подогнулись и задрожали. — Как ты думаешь, они настоящие?
— Похоже на то, — ответил Пит.
Тут открылась дверь, и в комнату хлынул вечерний свет. Это вернулся толстяк в соломенной шляпе. В руках он держал два бумажных кулька, наполненных синеватой сахарной ватой.
— Вот принес вам, ребята, гостинцы. — Он сунул нам кульки.
— Они настоящие? — спросил я, показав на банки.
Толстяк покачал головой:
— Не дрейфьте, орлы. Они просто так, для показа.
— Нам пора идти, — заявил я. — Правда. Мы и так уже задержались, и…
Мак-Колли прищурил глаза, глядевшие из-под края соломенной шляпы.
— Не торопитесь так, орлы! Съешьте сначала мои гостинцы.
Я взглянул на синеватую липкую гадость.
— Если мы все съедим, нам можно будет уйти?
— А то! — хмыкнул Мак-Колли. — Ну, давай, орлы, налетай.
— За стеной снова раздались смех и аплодисменты. Толстяк глядел на нас, скрестив руки на большом брюхе, и ждал, когда мы доедим сладкую вату.
Мы поднесли кульки к губам и отгрызали куски тягучей массы.
— Ну как, сладко? — поинтересовался он.
Я молча кивнул и схватил зубами очередной кусок. Он был жутко приторный, но вкусный. Только это была все-таки не сладкая вата. Она не таяла во рту, как привычное нам лакомство. Ее приходилось жевать. А она при этом надувалась пузырями, будто жвачка.
— Доедайте все до конца, парни, — повторял Мак-Колли. — Доедайте.
Сладкая масса надулась перед моими губами в огромный шар. Я пытался прожевать ее и проглотить. Но это было все равно что пытаться съесть надутый воздушный шар. Чем дольше я жевал, тем больше он становился.
Пит, давясь, разинул рот и попробовал выплюнуть липкую массу. Но она пристала к его зубам и небу. Выплюнуть ее было невозможно!
Наконец я кое-как все-таки дожевал и проглотил последний кусок. Как я устал!
— Теперь мы можем идти? — спросил я.
Усмехнувшись, Мак-Колли кивнул:
— Ясное дело. Да вам как раз и пора.
— Что пора? — спросил Пит.