– Возьмете? Только платить мне нечем, могу грести.
Кормчий хмыкнул и оглядел Алексея:
– Ладно, садись.
Видимо, осмотр его удовлетворил.
Обычно на судно брали людей знакомых или «сосватанных» другими владельцами судов. Возьми незнакомца – а он лентяй, либо обворует ночью и сбежит.
Алексей запрыгнул в лодью, устроился на скамье и взялся за весло – огромное, только двумя руками и грести.
Кормчий оттолкнул шестом суденышко от берега, течение подхватило лодью и стало разворачивать.
– Левая рука табань, правая греби! И – раз!
Гребцы с левой стороны лодьи опустили весла, но не работали ими. А вот гребцы с правой стороны дружно навалились на весла. Усилие, второе – и лодья развернулась на месте.
– Обе стороны – и – раз!
Так под счет кормчего и стали загребать. Ходко пошла лодья, рассекая волны.
Когда выбрались на стремнину, кормчий послюнявил палец, поднял его и кивнул – ветер был не сильный, но ощутимый.
Команда подняла парус, и лодья пошла под парусом и веслами. Ход увеличился.
Алексею хотелось есть. Команда и ужинала, и завтракала, он же был голоден, репа не в счет.
В середине дня раздалась команда:
– Суши весла!
Весла уложили вдоль бортов.
Кормчий раздал гребцам по куску хлеба и сала – получилось что-то вроде перекуса. Съели быстро. Что здоровым мужикам ломоть хлеба и кусок сала – только губы помазать.
Однако Алексей почувствовал себя лучше, вроде бы и сил прибавилось.
Когда солнце стало садиться, кормчий направил суденышко к берегу, и лодью привязали к камню.
Один из гребцов вытащил котел, треногу и стал разводить костер. Другой, зачерпнув воды в котел, подвесил его на треноге. Остальные стали собирать сухостой.
Костер разгорелся знатный, пламя – в человеческий рост. Вода в котле быстро забулькала.
Кашевар засыпал в кипяток пшенной крупы, бросил пригоршню соли – приправы в те времена дорогой, издалека привезенной, и, уж когда кулеш почти уварился, бросил в него нарезанное кусочками сало.
Уже дух сытный исходить от котла стал, и кашевар решил помешать варево ложкой с привязанным к ней прутиком – дабы руки не опалить. Да неосторожен был, за что и поплатился сильно – пола кафтана вспыхнула.
Гребец ложку бросил и заголосил:
– Ой, рятуйте, люди добрые!
Алексей удивился. Река в двух шагах, чего орать? Прыгнул бы в воду – и всех дел на три копейки.
Но кашевар начал бегать по стоянке, еще больше раздувая пламя.
Гребцы оцепенели.
Да что же это такое? На их глазах их же товарищ сгореть заживо может!
Алексей догнал гребца, схватил его в охапку, и от пламени волосы на голове затрещали у обоих. В несколько прыжков Алексей оказался у кромки воды и швырнул беднягу в реку.
Пламя зашипело и погасло.
Мужики причитать начали, а погорелец кричит:
– Спасите, не то водяной утащит!
Пришлось Алексею прыгать в воду.
Дно реки было илистое, обильно поросшее водорослями. Ноги вязнут в тонком слое ила, водоросли ноги опутали. Но схватил беднягу за руку, выдернул-вытолкал из воды и сам следом выбрался.
– Вы что же это, други, товарища в беде бросили? – Алексей был поражен поведением гребцов – ни один из них не пришел на помощь в трудную минуту.
– Дык – ночь же! – ответил один.
– И что?
– Ночью в воде водяной царь хозяин. Утащит к себе – и поминай как звали…
Алексей с досады только сплюнул:
– Олухи!
Погорелец переоделся в сухую одежду – у него была на судне. Алексею же переодеться было не во что, все имущество на нем. Он зашел в кусты, разделся донага, отжал одежду, насколько смог, и, натянув на себя волглое белье, вышел к костру.
Артельщики уже сидели вокруг костра с ложками, но к еде не приступали. Первым по традиции должен зачерпнуть из котла кормчий, а потом по кругу – остальные.
Погорелец протянул Алексею ложку деревянную, новую:
– Большим бы отдарился, да нет ничего. Прими от чистого сердца!
Подарок был нужный и вовремя преподнесен, а то хоть руками ешь.
Котел быстро опустел – физический труд на свежем воздухе сильно аппетит нагоняет.
Потом стали укладываться спать – кто где. Один на берегу, остальные – на судне.
Кашевар руки малость опалил, котел за него Алексей вымыл, отдраил песочком.
– Вот спасибо, выручил, – обрадовался тот. – Тебя как звать?
– Алексеем родители нарекли.
– А меня – Федотом. Испужался я очень, как вспыхнул, да в реку боюсь.
– Надо было сразу кафтан сбросить и в воду его опустить. Тогда и руки бы целы остались, и волосья на голове…
Волосы, брови – даже ресницы обгорели у обоих. Алексей провел рукой по голове – непривычно. Ладно, отрастут еще, зато цирюльника искать не надо, и вши не заведутся. А после заточения в подвале, где мыши так и шастали, всяко могло быть.
Спал Алексей у костра, и от его тепла одежда быстро просохла. Мятая, но на теле расправится, ему ведь не к князю на прием идти. Будь он неладен, некстати вспомнился…
Утром Алексей заметил, что отношение к нему переменилось, зауважали. Никто в открытую не говорил, но это видно было. Кусок хлеба побольше дали, ломоть сала с прослойкой мяса был. Случилась беда, и он один на помощь кинулся, а это дорогого стоит. Из присутствующих кто обжечься сам побоялся, а кто – водяного в ночной реке.
До Великих Лук добирались пять дней. В этих местах Алексей раньше не был. Занятно было – река все время изгибалась в городской черте. И то ручей в нее входит, то маленькая речка, то протока… Чтобы по главному фарватеру идти, опыт нужен да память хорошая, инда суденышко в тупик завести можно либо на мель угодить.
Кормчий высадил его у городского причала, команда попрощалась тепло, и Алексей направился в город. Деревянный, небольшой, но игравший важную роль. Щитом он был для западных земель псковских и стоял на перекрестке военных торговых путей.
На прощание кормчий узелок сунул ему – с хлебом и шматом сала. Значит, на день сегодняшний от голода страдать ему не придется. А уж о грядущем дне самому заботиться надо.
Для начала Алексей на торг направился – все новости там узнать можно, на работу наняться. Ему было все равно кем – ездовым в обоз, гребцом на судно, охранником для купца, лишь бы от Новгорода подальше, да к землям волынским приблизиться, а до них далеко еще. Были бы деньги – все решилось бы гораздо проще, а без них положение аховое. Молодой, здоровый ратник, а хоть на паперть за подаянием.