Мэри ничего не сказала, но Фейт прочитала ответ в ее глазах. Она оказалась в ловушке, и ей было очень страшно.
— Для него это было игрой, — произнесла она. — Один день мы были вместе, а на другой он все обрывал. Я жила в постоянном страхе, что когда-нибудь он бросит меня навсегда и я останусь совсем одна.
— Что случилось потом?
— Он ушел в середине года, — ответила Мэри. — Я его больше не видела до того самого дня, когда поступила на работу в Вестфилд. Я просто застыла, открыв рот, как девчонка. Я как будто перенеслась на тринадцать лет назад, и он все еще был моим учителем. И меня переполняли все эти чувства к нему. Чувства, которые я не должна была испытывать. Я знаю, что это извращение, но он был первым мужчиной, которого я любила. — Она посмотрела на Фейт, умоляя ее понять. — Он все это со мной делал. Он унижал меня, причинял мне боль и горе… Я не понимаю, почему не могу оборвать нить, которая связывает меня с ним. — Она заплакала. — Как это мерзко, что я до сих пор испытываю глубокие чувства к человеку, который меня насиловал! Вы тоже так считаете?
Фейт смотрела на свои руки, не решаясь ответить.
— Почему Эван ушел из вашей школы? — наконец спросила она.
— Была еще одна девочка. Я не помню, как ее звали. Она очень сильно пострадала. Ее изнасиловали и избили. Она сказала, что это с ней сделал Эван.
— Его не арестовали?
— Она была проблемной девочкой. Как и я. Кто-то из ребят за него вступился и обеспечил ему алиби. Бернард умел заставить учеников врать ради него. Но он все равно ушел из школы. Я думаю, он знал, что ему не поверили.
— Вы его когда-нибудь видели? Я хочу спросить: после того как он ушел из школы, он пытался с вами связаться?
— Конечно нет.
Что-то в ее голосе заставило Фейт спросить:
— А вы не пытались с ним встретиться?
Слезы вернулись. Унижение исказило лицо Мэри.
— Конечно, пыталась.
— И что же?
— У него там была другая девочка, — ответила она. — В нашей комнате. В моей комнате. — По ее щекам покатились слезы. — Я кричала на него, угрожала вызвать полицию, говорила все самые тупые слова, которые только могла придумать, чтобы заставить его вернуться. — Она смотрела на отметки на дверном косяке, вехи жизни ее детей. — Я помню, однажды шел сильный дождь… Было очень холодно, так холодно, как здесь никогда не бывает. Мне кажется, в тот год даже снег шел.
— Что вы сделали?
— Я предложила ему себя. Предложила сделать все, что он захочет и как захочет. — Она кивнула головой, как будто соглашаясь с этим воспоминанием, в котором ради мужчины была готова на немыслимые унижения. — Я сказала ему, что сделаю все.
— Что он ответил?
Она посмотрела Фейт в глаза.
— Он избил меня, как собаку. Он со всей силы бил меня кулаками. Я до утра лежала на улице.
— Вы обратились в больницу?
— Нет. Я вернулась домой.
— Вы еще когда-нибудь к нему ходили?
— Один раз, три или четыре месяца спустя. Я была со своим новым бойфрендом. Я хотела припарковать машину перед домом Эвана. Я хотела, чтобы кто-то другой трахнул меня там. Мне казалось, что этим я смогу ему отомстить. — Она усмехнулась собственной наивности. — Зная Эвана, я уверена, что он стоял бы у окна и дрочил, наблюдая за нами.
— Его там не было?
— Он переехал. Полагаю, он перебрался на более сочные пастбища, в нашу славную Академию Вестфилд.
— И вы больше никогда с ним не разговаривали? До того мгновения, когда увидели его в свой первый рабочий день?
— Нет. Я была не настолько тупой, чтобы не понимать.
— Что понимать?
— Раньше он никогда не оставлял синяков там, где их могли увидеть другие. Поэтому я поняла, что все кончено. Он бил меня по лицу так сильно, что у меня треснула скула. — Она коснулась пальцами щеки. — Это не видно, правда?
Фейт взглянула на красивое лицо собеседницы, на ее идеальную кожу.
— Нет.
— Шрам внутри, — прошептала Мэри, поглаживая себя по щеке так, как, наверное, ласкала своих детей. — Все, что Эван со мной сделал, все еще находится внутри.
Уилл шел через парковку позади копировального центра, ощущая, как время смыкается вокруг него. Завтра в это же время Эвана Бернарда выпустят из тюрьмы. Личность его сообщника по-прежнему не установлена. У Уилла не было ни идей, ни версий. Горизонт был затянут беспросветной пеленой мрака. Данные судебной экспертизы ничего им не дали. Анализ ДНК займет не один день. Когда Аманда шла к цели, она становилась беспощадной. Она бралась за дела только для того, чтобы их выигрывать, и не тратила понапрасну сил, когда обстоятельства складывались не в ее пользу. Если четырехчасовый звонок не принесет им чего-то нового и судьбоносного, она начнет изымать из его распоряжения ресурсы, бросая их на другие расследования.
Они считали, что Эмма умерла. Это чувствовалось в том, как смотрит на него Фейт, как старательно подбирает слова Аманда, говоря о девушке. Они все от нее отреклись. Все, но только не Уилл. Он не мог принять того, что ее больше нет. Он был обязан вернуть Абигайль Кампано ее ребенка. Вернуть живым. На меньшее он не был согласен.
Он нажал кнопку у двери, и его немедленно впустили. Шагая по длинному коридору, Уилл слышал пронзительное жужжание работающих на полную мощность машин. Ремонтная бригада на улице вносила в эту какофонию свою лепту. Отбойные молотки и бетономешалки обеспечивали ей бесперебойный ритм. От этой кипучей деятельности дрожали стекла в окнах, выходящих на Пичтри-стрит.
— Эй, приятель! — окликнул его Лайонел Петти.
Он сидел за регистрационной стойкой, склонившись над бумажной тарелкой с огромным бифштексом и картофелем фри. Уилл узнал логотип на лежащем рядом бумажном пакете. Еда прибыла из «Стейкери», ресторанчика быстрого питания, специализировавшегося на больших порциях подозрительно недорогого мяса.
— Вам сообщили о моем звонке! — взволнованно воскликнул Петти. — Сегодня утром рабочие вернулись. Я был в шоке, вы не поверите. — Он уставился на лицо Уилла. — Черт возьми, приятель, я смотрю, вам досталось!
— Ну да, — согласился Уилл, коснувшись разбитого носа и мысленно выругав себя за столь наивный жест.
Уровень шума немного снизился, и Петти вскочил, чтобы проверить станки.
— Эти подрядчики… ремонтники, — спросил Уилл, — они те же, что и раньше?
Петти остановился у одного из копировальных аппаратов и начал загружать в него стопки бумаги.
— Некоторые кажутся мне знакомыми. Бригадир то и дело то заезжает в гараж на своем толстозадом грузовике, то снова уезжает. Уоррен психует, но мы ничего не можем с этим поделать, потому что, строго говоря, это не наш гараж.