Карл поднялся.
— Я должен вам показать кое-что, чего вы не видели раньше. — И он попросил мужчину последовать за ним.
Из кабинета Ассада донесся смех. Этот узнаваемый громыхающий западноютландский хохот, изначально выдуманный, видимо, затем, чтобы заглушать шум катерного мотора во время шторма. Да уж, Ассад умел развлечь любого. Значит, Карлу можно было не спешить.
— Взгляните, сколько у нас нераскрытых дел, — с этими словами он указал Мартину Холту на стену с упорядоченной системой, придуманной Ассадом. — За каждым из них стоит какое-то ужасное событие, и горе, явившееся их следствием, наверняка не так уж сильно отличается от вашего.
Он посмотрел на Мартина Холта, но тот оставался тверд, как камень. Эти дела не имели к нему никакого отношения, эти люди не приходились ему братьями и сестрами. В общем, все происходящее за пределами Свидетелей Иеговы было настолько ему чуждо, что даже и вовсе не существовало.
— Мы могли бы выбрать любое из этих дел, понимаете? Однако занялись именно делом о вашем сыне. И я покажу вам, почему.
Мужчина неохотно прошел последние несколько метров, подобно приговоренному к смерти, приближающемуся к эшафоту. Карл указал на гигантскую копию письма из бутылки, сделанную Розой и Ассадом.
— Вот почему, — лаконично произнес он и отступил на пару шагов назад.
Мартин Холт долго стоял, читая письмо. Его глаза так медленно двигались по строкам, что в каждый момент можно было понять, в каком именно месте он читает. А дочитав до конца, он снова вернулся в начало. Несгибаемая фигура постепенно дала трещину. Человек, для которого принципы были превыше всего. И в то же время он пытался защитить оставшихся детей с помощью замалчивания и лжи.
Вот он стоит и внимает словам своего мертвого сына. Настолько же беспомощные, насколько проникающие в самую душу. Внезапно Холт отпрянул назад, вскинул руки и схватился за стену. Если бы не стена, он рухнул бы на пол без сознания. Ибо услышал мольбы своего сына о помощи, громкие, как иерихонские трубы. И эту помощь он не смог ему дать.
Карл подождал некоторое время, пока Мартин Холт тихо плакал. Затем мужчина подошел к письму и осторожно положил на него ладонь. Его руки задрожали от прикосновения, пальцы очень медленно скользили от слова к слову, насколько он смог дотянуться.
Потом его голова чуть склонилась на сторону. Тринадцатилетняя боль высвободилась наружу.
Он попросил стакан воды, когда Карл предложил ему вернуться в свой кабинет.
После этого он рассказал все, что ему было известно.
— Итак, войска вновь в сборе, — раздалось в коридоре мычание Ирсы за секунду до того, как ее голова просунулась в дверь Карла. Видимо, она очень торопилась добраться до подвала, так как ее кудряшки торчали во все стороны.
— Скажите, что вы меня любите, — прочирикала она и хлопнула на стол перед Карлом пачку аэрофотоснимков.
— Ирса, неужели ты нашла дом? — во всю глотку заорал Ассад из шкафа с принадлежностями для уборки.
— Нет. Я нашла множество любопытных объектов, но только не эллинг. Фотоархив расположен в том порядке, в каком я предпочла бы рассматривать строения подробнее, будь я на вашем месте. Я обвела в кружок постройки, которые показались мне подходящими.
Карл взял стопку и посчитал страницы. Пятнадцать листов и, по ее словам, ни одного эллинга. Вот ведь дьявол.
Он посмотрел на даты. Большинство снимков сделано в июне 2005-го.
— Так, — буркнул он, — Ирса, эти фотографии сделаны спустя девять лет после убийства Поула Холта. За это время злополучный сарай могли снести семнадцать раз.
— Семнадцать раз? — вклинился Ассад. — Нет, Карл, это невозможно.
— Просто такое выражение. — Карл глубоко вздохнул. — А других снимков у нас нет?
Ирса несколько раз моргнула. Видимо, это означало — ты что, издеваешься надо мной?
— Знаешь что, господин криминальный вице-инспектор, — сказала она. — Если сарай за это время снесли, какое в таком случае нам до него вообще дело, а?
Мёрк покачал головой.
— Нет, Ирса, дело до него есть. Вполне может быть такое, что убийца по-прежнему владеет данным строением, а значит, вполне может случиться, что там мы его и подловим, правда? Так что отправляйся-ка наверх к Лизе и поищи более старые фотографии.
— Вот этих вот пятнадцати кусочков? — Она указала на стопку.
— Нет, Ирса. Нам нужны снимки ранее 1996 года с территории всей береговой линии в районе фьордов. Кажется, совсем несложно понять.
Она тряхнула кудряшками и, ковыляя в спортивных тапочках к выходу, выглядела уже не столь заносчивой, как прежде.
— Ей будет сложно выполнить работу столь же прилежно, — заметил Ассад, размахивая в воздухе рукой, как будто обжегся. — Ты заметил, как ее задело то, что она сама не подумала про даты?
Карл услышал жужжание и проследил за тем, как муха села на потолок. Очередной раунд издевательств.
— Заткнись, Ассад, она прекрасно справится.
Тот помотал головой.
— Да уж, Карл. Неважно, насколько мягко ты приземлился на кол, твоя задница все равно будет болеть, когда ты встанешь.
Карл нахмурился. Бог его знает, можно ли было понять, к чему эта наглядная картинка.
— Скажи мне, — вырвалось у него. — У тебя все пословицы про задницу?
Ассад заулыбался.
— Я знаю еще парочку других. Но они неприличные.
Ладно. Если это является примером сирийского юмора, ему придется забыть про смех, если он вдруг будет иметь несчастье быть приглашенным в эту страну.
— О чем тебе рассказал Мартин Холт в ходе допроса, Карл?
Мёрк открыл блокнот. Там было написано немного, но то, что было, оказалось весьма полезным.
— Мартин Холт, вопреки моим ожиданиям, вполне симпатичный человек, — начал Карл. — Ваше гигантское письмо повергло его ниц.
— То есть он согласился рассказать о Поуле Холте?
— Да. Рассказывал без перерыва в течение получаса, с трудом владея своим голосом. — Карл достал сигарету из нагрудного кармана и немного помял ее в пальцах. — Дьявол, как ему необходимо было выговориться! Годами он не рассказывал никому о своем старшем сыне. Это причиняло чудовищную боль.
— Что там у тебя написано?
Карл спокойно закурил, подумав о нескрываемой никотиновой зависимости Якобсена. Зачастую люди оказываются на таких заоблачных высях, что перестают владеть собой. По крайней мере ему это не грозит.
— Мартин Холт сказал, что наш фоторобот вполне ничего, но глаза преступника чересчур близко расположены. Усы слишком густые. А волосы чуть меньше прикрывают уши.
— То есть нам надо переделать его? — спросил Ассад, отмахиваясь от дыма.