– Что ты имеешь в виду?
И правда, что я имела в виду? Я вспомнила, как пару мгновений назад испытывала восторг оттого, что ходила по краю, балансируя на грани разума и эмоций. Все чувства обострились, тело напряглось, я была готова к бою.
– Я тебе говорила, что причиняла боль людям, когда выходила из себя. Однажды я столкнула одного парня с лестницы. – Если я преувеличу, может, Джон откроется мне? – Он сломал ногу, повсюду была кровь. Мне не нравится терять над собой контроль, и что-то подсказывает мне, что тебе это тоже не нравится.
Джон молчал.
– Я могу начать, – предложила я.
– Хорошо, мы можем попробовать.
– Ладно. Спроси меня обо всем, что хочешь.
Последовала долгая пауза. Я затаила дыхание.
– Ты боишься меня?
– Да.
– Почему? – опешил Джон. – Я старался быть приятным в общении.
Я даже не знала, что ему на это ответить.
– Моя очередь. Почему ты делаешь кукол с волосами и одеждой своих жертв?
– Чтобы они оставались со мной. Ты была счастлива в приемной семье?
Этот вопрос застал меня врасплох. Меня еще никогда об этом не спрашивали. Да, временами я испытывала счастье, но всегда с примесью беспокойства – счастье могло испариться в любой момент.
Я вспомнила, как мы с мамой однажды пекли мясной пирог. Мне тогда было тринадцать. В кухне было так тепло, вкусно пахло жареным мясом, луком и чесноком. Мама опустила ладонь на мою руку, когда мы раскатывали тесто. Как мы смеялись над тем, что устроили в кухне такой беспорядок! Мы как раз поставили пирог в духовку, когда мама бросилась в туалет. Она вышла бледная, сказала, что ей нужно полежать, и попросила меня присмотреть за пирогом. Я тщательно следила за ним, дожидаясь, пока корочка станет коричневой. Мне так хотелось показать пирог папе!
Он вернулся домой через час, посмотрел на плиту, схватил меня за плечо и развернул к себе.
– И давно духовка работает?
Его лицо покраснело, на шее вздулись вены. Я так испугалась, что ничего не ответила. Краем глаза я заметила, как Лорен взяла Мелани за руку и увела из кухни.
– Где твоя мать?
Я по-прежнему не могла произнести ни слова. Отец потряс меня за плечо.
– Она… она спит. Я забыла о плите. Но…
– Ты могла сжечь весь дом!
Он отпустил меня, но я еще чувствовала его руку на своем плече и потерла больное место.
Отец ткнул пальцем в дверь.
– Убирайся!
Но этого я Джону рассказывать не стала.
– Иногда я чувствовала себя счастливой. Моя очередь. Почему ты хочешь, чтобы твои жертвы оставались рядом?
– Потому что мне одиноко. Ты думала обо мне, когда была маленькая? – Он запнулся, словно смутившись. – Тебе хотелось, чтобы твой отец был таким, как я?
Не мог же он говорить это всерьез! Но он говорил…
– Мне хотелось узнать, кто мой настоящий отец и какой он, да. – Как же мне ответить на его второй вопрос? – И у тебя… Ты обладаешь многими качествами, о которых я мечтала, думая о своем настоящем отце.
Произнеся эти слова, я поняла, что это правда. Джон дарил мне то, чего мне не хватало в моем отце, когда я была маленькая. То, чего мне до сих пор не хватает, хотя мне и сложно в этом признаться. Внимание. «Смени тему, Сара».
– Почему ты всегда убиваешь людей летом?
Джон немного помолчал.
– Впервые это случилось, когда я охотился… – осторожно начал он. – В лесу я наткнулся на влюбленную парочку, и они… ну, ты понимаешь. – Он заговорил быстрее. – И этот тип подбежал ко мне, замахнулся… Пришлось отбиваться, и вот мы уже катаемся по земле… и он бьет меня, очень, очень сильно… знаешь, все эти подлые приемчики… пару раз врезал мне по-настоящему, но у меня был с собой кинжал, и вот… р-р-раз – и я уже всадил кинжал ему под ребра.
– Ты убил его?
– Со второго удара. А девчонка… она принялась кричать. Увидела, что я смотрю на нее, и побежала. Я погнался за ней, но только потому, что она побежала. И вот она бежит все быстрее… а я же только хотел объяснить ей, что я ни в чем не виноват, что это была самозащита. А потом я догнал ее… – Джон осекся. – Наверное, отцу не стоит говорить о таком со своей дочерью.
Мне не хотелось выслушивать все это, но я сказала:
– Все в порядке, Джон. Хорошо, что мы можем поговорить об этом. Что же случилось?
– Я не хотел этого. Но я прижал ту девушку к земле, а она так кричала… В тот день мне было плохо. Стояла такая жара. Но когда я убил ее, мне стало легче.
Он замолчал, ожидая, что я отвечу ему на это. Но я тоже молчала.
– Я посидел рядом с ней немного, но, когда я ушел, шум вернулся, поэтому я навестил ее снова, и мне стало легче. А потом тело нашли.
Я представила себе разлагающееся тело в лесу, и Джона, стоящего рядом, и закрыла глаза.
– И ты начал делать кукол.
– Ну да, – с облегчением сказал Джон, словно был рад тому, что я наконец-то все поняла. – Только с твоей матерью я не довел дело до конца! – Теперь в его голосе зазвучала злость. – Пришлось сделать это с другой женщиной, чтобы шум унялся. После этого я понял наверняка, что это помогает. – Он немного помолчал. – Но я рад, что у меня не получилось убить ее, ведь тогда у меня не было бы тебя.
Я быстро сменила тему.
– Этот шум, Джон. Ты слышишь голоса?
– Я же сказал тебе: я не сумасшедший, – ответил он, будто я ляпнула глупость. – У меня болит голова и шумит в ушах.
И тут до меня дошло.
– Так у тебя мигрени?
– Постоянно.
– И тебе хуже, когда жарко, да? – теперь уже в моем голосе слышался восторг.
– Точно.
Как же я упустила это из виду? Я знала все симптомы. Его стоны, срывающийся голос, упоминания шума. Это из-за мигрени, вызванной жарой.
– У меня они тоже бывают, Джон.
– Правда?
– Да, просто ужасно. И у меня летом тоже обострение.
– Яблочко от яблони, да?
Его слова вернули меня к реальности. Это не был разговор по душам с новообретенным отцом.
– Это началось, когда я была подростком, – сказала я. – А у тебя?
– Еще в детстве.
– Ты что-нибудь принимаешь от мигреней?
Если у него был рецепт, то полиция могла бы выследить его.
– Нет. Мама готовила мне травяные настойки, когда я был ребенком. Она говорила, что боль нагоняют демоны.
– И ты думаешь, что если будешь убивать, то это отпугнет демонов?