«Коты, – стучало в мозгу у Хортицы. – Коты, ар-р-р, коты-ы-ы!» Мир превратился в набор ярких картинок. Круглая кошачья морда – встопорщенные усы, яростно вытаращенные глаза… Хрясь! Кот кубарем катится прочь. Чей-то хвост прямо перед мордой – удрать пытаешься? Раньше надо было! Челюсти – клац! Будто срезанная ножом, половина хвоста падает в пыль, из обрубка фонтаном хлещет кровь. Щелк! Зубы впиваются в серую холку, шерсть забивает пасть, Хортица яростно треплет кота и запускает в полет. Кот орет, перебирает лапами в воздухе, пытаясь не врезаться в вывернувшего на него дасипуса. Полезная зверушка этот кролик! Хортица взмывает над крышами… Соломенной стрехи вовсе не видно под мчащимися по ней котами… И только у трубы сидит мокрая насквозь, покрытая сажей, встрепанная белая кошка и, задрав морду к небесам, не то что не по-человечески, даже не по-кошачьи вопит, точно зовет кого-то! Ударом крыла Хортица сшибла кошку с крыши…
– Мря-а-а! – И белая красотка улетела в колодец. Раздался громкий всплеск.
«У кого-то нынче банный день». – Хортица заложила вираж…
Из дверей шинка на заплетающихся лапах вывалился черный кот. При каждом движении вокруг него взвивалось облако такой же черной сажи.
– Атакуйте ее, иначе она нас убьет! – пронзительно проорал он… Хортица спикировала сверху. Под ее тяжестью кот чвякнул. Когда она взлетала, он ковриком распростерся на пороге шинка и только тихо стонал: – Атакуйте!
– Неу-ут! – пронзительно взвыла карабкающаяся по колодезной цепи мокрая белая, но было уже поздно. Эти коты все-таки были бойцами и от страха озверели окончательно. Хортица успела только прикрыть собой бесчувственного пестрого, когда на нее кинулись. Коты налетели со всех сторон – прыгнули на спину, впились в лапы. Хортица взвыла – загнутые крюки когтей вонзились ей в морду! Глаза борзой стали как изумруды, а вокруг шкуры вспыхнул зеленый огненный ореол. Коты разлетелись в стороны – запахло паленой шерстью.
Жутким зверем, чудовищным монстром борзая раскорячилась над телом пестрого кота. Сверкали клыки, мерцали глаза, легчайшая огненная завеса трепетала над черной шкурой как плащ – и медленно затухала. Обожженные коты выли. И только сидящая на колодце мокрая белая кошка продолжала истошно орать:
– Чудище! Госпожа, госпожа, спасите! Чудище!
«Кошка. Ненавижу. Сейчас ты у меня заткнешься!» – Хортица прыгнула. Огненный шлейф вился позади ее собственного хвоста точно хвост кометы…
На крыши домов упала гигантская тень. Серебристый змей пикировал на деревеньку. Летающий дасипус врезался в чешуйчатый бок, выплеснул на него целый фонтан яда, стекшего по чешуйкам на землю, ляпнулся и остался лежать, судорожно постанывая и перебирая лапами. Отливающие сталью когти змея сомкнулись вокруг тела Хортицы. Борзая успела извернуться, ухватила зубами пестрого кота за шкирку, и живой гирляндой они взмыли в воздух: неторопливо работающий крыльями змей, свисающая из его когтей черная крылатая борзая и свисающий уже из ее пасти крупный пестрый кот. Они уменьшались, уменьшались, превращаясь всего лишь в точку в поднебесье, и наконец вовсе скрылись за облаками.
– Мяу! Ой-мяу! – Они смотрели друг на друга: грязный, так что собственной черноты не видно, черный кот и мокрая насквозь белая кошка. Со стен, крыш, из-под прикрытия бочек и корзин на дрожащих лапах выползали остальные коты. – Что это было?
– Не оборотниха, – неуверенно мурлыкнула белая кошка. – Не знаю, что оно такое… но это никак не могла быть простая оборотниха!
Дверь шинка с грохотом распахнулась – и шинкарь воздвигся на пороге.
– Платить за учиненное безобразие кто будет, вельможное котское панство? – угрожающе хлопая полотенцем по ладони, вопросил он.
Под лапами проносились возделанные поля – привычный для весны зеленый цвет сменялся квадратами голубого, потом фиолетового, малинового, потом вовсе невозможных цветов и сочетаний. Самое сильное впечатление на Хортицу произвело коричневое поле с оранжевыми кругами, будто здесь садились корабли местных инопланетян, и поле в черно-белую шахматную клетку. Она даже не пыталась догадаться, что там такое могло расти. Поля сменились цветущими садами, промелькнула парочка тенистых рощ – хищные цветочки, клацающие челюстями на пролетающие над ними лапы Хортицы, намекали, что искать тенек в этих рощицах может только самоубийца. Хортица готова была поставить свой хвост против обглоданной косточки, что над каждой такой рощицей змеюка специально снижалась. И даже не гавкнешь на нее – пасть котом занята! Кот с каждой секундой становился все тяжелее и тяжелее.
«Если выроню, так хоть сразу за ляжку кое-кого тяпну!» – косясь на покрытые чешуей когтистые драконьи лапы, мрачно думала Хортица.
Громоздящиеся над берегом реки Молочной скалы здорово напоминали скальные наросты над Днепром, разве что были выше. Два скальных пика – побольше и поменьше – будто рога торчали на фоне неба. В ярком свете дня звездное мерцание Молочной растворялось, река казалась не молочно-, а перламутрово-белой. Серебристо-серый дракон заложил лихой вираж – хвост свисающего из пасти Хортицы кота заполоскался в воде. И медленно начал подниматься вдоль бугристых, поросших зеленью напластований прибрежных скал. Прямо там, среди скал, балансируя на узком карнизе, полная тетка… развешивала белье.
– Ну как тебе мой дом? – изогнув шею, поинтересовался дракон.
И только тогда до Хортицы дошло. Карниз, украшенный веревкой с реющими на ветру цветными простынями, был вполне безопасным балкончиком, даже с перилами. Вьющиеся по скалам растения то тянулись вверх, рассыпаясь каскадом цветов вокруг крошечных окошек-пещерок, то опадали вниз зеленым занавесом, прикрывая от солнца утопленный в скалы балкончик. Вокруг громадного цветочного горшка возилась ящерка – в лапах у ящерки были садовые ножницы и опрыскиватель. Завидев промелькнувшую крылатую тень, ящерка почтительно раскланялась.
– Залетим с парадного хода! – Змей круто пошел вверх, наматывая круги вокруг поднимающегося над рекой скального пика. Шершавая поверхность скалы была, словно сыр дырками, усыпана маленькими окошками: то узкими, как бойницы, то совершенно круглыми. Возносящаяся ввысь Хортица видела мелькавшие за окошками лица, до нее доносились звуки музыки, вырывались струи пара, несущие запахи упоительных вкусностей, а один раз высунувшаяся из окошка женская рука прямо в морду вытряхнула пылевую тряпку. В носу невыносимо засвербело, Хортица поняла, что сейчас, вот сейчас она ка-ак…
Дракон взмыл над парапетом – неровным, так что казался естественным сколом старого камня.
– Апчхи! – громогласный чих сотряс Хортицу. Кот вывалился у нее из пасти, кувыркнулся в воздухе… и распростерся на нагретых солнцем плитах на вершине башни.
– Апчхи-чхи! – Сотрясаемая чихом Хортица выскользнула из разжавшихся когтей дракона и свалилась следом, едва успев откатиться в сторону, чтоб не придавить кота. Вздыбленный драконьими крыльями ветер притиснул ее к парапету, темная тень накрыла башню, громадная когтистая лапища нависла над головой… и стройная девушка с длинными, почти до пят, золотыми волосами спрыгнула с парапета на плиты башни.