— Так твоими молитвами, бать. Да всем честным народом.

— Хорошо ответил. Мушкеты, вишь как, пособили. Без тебя бы туго пришлось!

— Да чего там….

— Но я тебя, парень, по делу кликнул.

— Без дела к атаманам-то не ходят, Тимофей Степанович.

— Что так, то не всегда эдак. Прошлый раз тебя брать с собой Пахом ведь не хотел. Боялся шибко.

— Знаю. Неужто ругать будешь?

— Война закончится, тогда поругаю. А сейчас вот что скажу. Но сразу так: я тебе здесь командовать не смогу. Решишь сам, так и будет.

— Да ты говори, бать.

— Татарские отряды пошли сегодня вверх по Усмани. Догадываешься зачем?

— Не-а. — Лагута повертел головой.

— К броду они пошли. Знаешь, где на Студеном?

— Знаю. Как не знать. Так там глубоко. На коне-то изловчившись можно. А ногами и до плеч дойдет. А вода холодная.

— Правильно. На коне можно. Изловчившись. Вот они и будут ловчить. Деваться им некуда.

— Так и надолбы там по дну кое-где.

— Сгнили уж, поди, за семнадцать лет надолбы?

— Не, какие сгнили, а какие прям камень.

— Это и хорошо, что надолбы еще есть. Значит, труднее им будет. И место там мудреное. Прямо не поедешь. Только зигзаг закладывая.

— А на коне вообще только один зараз проедет. Не проедет, чуть оступится, уж не вытащишь.

— Верно говоришь, казак. Хорошо брод знаешь. Ну, догадываешься: о чем просить буду?

— Не-а, бать. Э, постой, постой. — Лагута почесал затылок. — Так их там держать можно двумя ружьями. Только заряжай да целься получше.

— Молодец. И как?

— Пойду, бать. Мне б еще кого в подмогу. Да и один пойду.

— Один не пойдешь. Возьмешь Буцко — ему сейчас нужно отсюда, ой как нужно, а то дел натворит сгоряча.

— Это видно. Сильно он запечален.

— Еще Зачепу.

— Бать, так я ж при тебе! Кто лучше тут управится с твоими приказаньями? — Зачепа провел рукавом себе по губам.

— Не спорь, казак. Четвертым с вами пойдет Кородым.

— Кородым? — Лагута удивленно захлюпал носом.

— Да. Кородым. — Кобелев почесал левую часть груди.

— Так он эта, из крестьян.

— И что с того? Он ваших лет. Так вам ловчее будет. Возьмете две пищали и два мушкета. Кородым будет заряжающим. Я видел сам, как он управляется. Не хуже любого казака.

— Ну, заряжающим — так оно и нормально. — Лагута опять поскреб затылок.

— Вот и ладно, хлопцы. Времени у нас мало. Татары пойдут не быстро к броду. По той стороне дороги не шибко ладный. Но вам их опередить нужно. Если там полководец не дурак, то сегодня же авангард на нашу сторону перебросит, чтобы занять берег. А завтра уже начнет переброску основных сил.

— Ежели не успеем — яма! — Зачепа навалился на стену спиной и потерся.

— Всем яма тогда. — Кобелев длинно выдохнул. — Часть сил они к нам в тыл забросят, а основная орда поскачет на Москву.

— К нам-то пошто? У нас пруд вона какой. Не подплывут. Так бы давнехонько на плотах переехали да обошли. — Лагута присел на корточки.

— Они попробовали, да Савва угостил, — прищурился атаман. — Тыл им наш нужен. О как нужен. Но это моя забота, хлопцы. Давайте, с Богом, робяты! — Кобелев поднялся, обнял каждого и крепко поцеловал. — Да помните, быстрее ветра!

Когда Лагута и Зачепа сбежали вниз, Савва спросил атамана:

— А как выедут они? Турки огнем не накроют?

— Не накроют. Турка на горке ихней не видать. Да и пойдут они сейчас с белым флагом. Говорю же: будут просить захоронить убитых. А турки, поди, уже хану Джанибеку свое недовольство высказывают. Вряд ли они нанимались в атаку на крепости ходить. Наверное, только как стрелки. А тут такое пришлось!

— Хлопцы уже в седлах. — Савва смотрел на двор крепости.

— Молодцы! Шустрые! Теперь, Савва, ты у меня побудь в адъютантах.

— Ишь, бать, слова какие знаешь! — Монах с нескрываемым восторгом подивился.

— Бывалый казак, на то и бывалый, что иностранных словесов не шугается. Тогда давай, святой отец, дуй к Терентию и вели, чтоб хлопцам завал чуть подрасчистили. Но потом пусть снова закидывают всем, чем есть.

— Я вот думаю, может, еще пару волокуш навалить потом. Оно хорошо придавит. Уж точно не взорвешь.

— А потом делай что хошь, Савва. Мне отдохнуть нужно. Татары мертвых придут хоронить, ты им скажи, чтоб до утра забирали. Не тронем. Но потом… — Кобелев не договорил фразы. Сон крепко сморил атамана.

Всё произошло так, как предвидел Кобелев. Не прошло и получаса — показалась татарская делегация из трех человек. Пешие. Один высоко нес над головой белый флаг. Встали напротив брода, в реку не заходя. Тот, что держал белую тряпку, попросил на неплохом русском позвать атамана. Савва сказал, что, дескать, атаман только с ханами разговаривает. И спросил: чего надобно? Татары, чуть помявшись, предложили перемирие, чтобы похоронить убитых. На что Савва махнул рукой: мол, забирайте, завтра еще навалим, но времени даем до утра. Послы покивали чалмами и пошли обратно.

Глава 11

Четыре всадника неслись галопом вдоль Усмани. Послеполуденное солнце заливало золотом степную ширь, качалось на верхушках деревьев, заставляло бликовать и переливаться чешуей водную гладь. Лагута любовался этой красотой. Жаль, что вместе с комом в горле. Они торопились. Скоро, может каких-то еще пару часов, и тени начнут удлиняться. Нужно непременно успеть занять позиции напротив брода до того, как враг начнет форсирование. А уж если не успеют, то… Башкирцев был поставлен старшим над отрядом, и он для себя решил твердо: коли не успеют, то он отпустит товарищей обратно в крепость, а сам примет смерть в неравном бою. Только пока не выбрал еще молодой казак, какую именно смерть он пожелает. За изгибом реки, над которым сбился в большую толпу ивняк, начинались сенокосные луга студенцев. Потом пойдут пахотные земли и рыбные угодья. Только бы успеть. Лагута еще больше заторопил коня. Но вдруг, словно из-под земли, прямо на тропе выросла высокая седовласая старуха, одетая во все черное. Издали показалось, будто обгорелый, сломленный грозой ствол дерева. А когда подъехали, Лагута первым узнал Недолю.

— Отойди с дороги, бабушка! Некогда нам… — Башкирцеву пришлось сдерживать коня.

— Вам некогда, а я уж и не тороплюся давно. Стой, казаки! — Недоля вскинула руку.

— Да что ж такое… — Казак выругался совсем по-взрослому.

— У их мурзы конь занедюжил. Увидел волка степного и занедюжил, — спокойно продолжала старуха.

Казаки остановились. Все знали о странных способностях не то юродивой, не то колдуньи Недоли на много десятков верст вокруг. К ней прислушивались, у нее спрашивали совета. Хоть внешне и посмеивались иногда, но перечить боялись. И сама Недоля это хорошо знала, а потому прощала даже тех, кто порой горьким словом норовил подцепить.