…В это же самое время Жигонт вместе с отрядом из двадцати человек таился в густо поросшей кустарником лесной ложбине. Они шли по следам прусского колдуна от самого Кёнигсберга, пока тот не привел их в эти глухие, труднопроходимые места. Хорошо хоть, что Гедимин посоветовал ему взять с собой из литовского войска трех самых лучших, имевших поистине собачий нюх следопытов, иначе они давно бы уже потеряли прусса. Тот, казалось, нутром чувствовал погоню, ибо постоянно путал следы. Причем делал это столь мастерски и изощренно, что даже бывалые воины из отряда Жигонта становились в тупик. И только троица опытных следопытов читала все крюки и петли вайделота, словно раскрытую книгу.
…В тот день, когда лекарь оказал ему помощь, Жигонт, добравшись до постоялого двора, первым делом призвал к себе Юндзила и, вкратце объяснив ситуацию, поручил достать прусского колдуна хоть из-под земли. Благо пронырливый малый успел уже обзавестись в Кёнигсберге массой приятелей и даже собутыльников и стал всем почти своим. Взяв в помощники одного из следопытов, Юндзил точас отправился на поиски вайделота.
Уж как там Юндзил искал проклятого колдуна, с кем вел переговоры и кто именно открыл ему тайное убежище прусса, Жигонт, увы, так и не узнал: поздно ночью юношу доставили в телеге на постоялый двор уже бездыханным. Проклятый вайделот вонзил Юндзилу нож прямо в сердце. Помощник-следопыт, зрелый мужчина, едва не плакал, коря себя за то, что не последовал вместе с Юндзилом в подземный ход, где скрывался прусский колдун. А ослушаться приказа старшего он, к сожалению, не осмелился. Юндзил же решил действовать как охотник, выкуривающий лису из норы дымом: если вайделот почует его и бросится бежать, наверху непременно наткнется на помощника. К тому же, зная из рассказа Жигонта, что колдун – старик, Юндзил понадеялся легко с ним справиться, если дело дойдет вдруг до рукопашной. Однако зубы у старого лиса оказались воистину волчьими…
На следующий день, быстро продав телеги и купив коней для пеших воинов, Жигонт бросился в погоню за вайделотом, следы которого отыскались довольно быстро: у одного из местных крестьян тот украл лошадь и выдал себя этим поступком с головой. К тому же в момент кражи его видел игравший неподалеку мальчик, и, исходя из словесного описания злодея, Жигонт мгновенно определил, что пацаненок говорит о вайделоте.
Дальнейшие действия сложности для следопытов не составили: они шустро отыскали сперва отпечатки копыт сельского одра, а затем и его самого, одиноко пасущегося на лесной опушке. Видимо, беглец вынужден был бросить животину на произвол судьбы, ибо хорошо знал: из крупных зверей в чаще способны относительно быстро передвигаться только олени да туры. Они находили удобные тропки по наитию, унаследованному от предков.
В один из дней на отряд Жигонта напали лесные люди, с виду – чисто дикари. Что их побудило вступить в схватку с воинами, закованными в броню, никто так и не понял. Выяснить, к какому роду-племени они относились, литвины тоже не успели, поскольку сражение закончилось быстро и не в пользу лесных людей. Потеряв трех человек убитыми, они скрылись в лесу столь же шустро, как и появились. Литовские воины отделались лишь царапинами, но выводы из случившегося Жигонт сделал незамедлительно: дабы не нарваться на очередную такую западню, вперед во все стороны стал с тех пор отправлять дозорных. Вдруг в следующий раз вместо дикарей в кожаных панцирях налетят воины с более совершенным оружием, нежели дубинки и копья с наконечниками из лосиных рогов? Тогда уж придется думать не о Зниче, а о том, как бы ноги унести подобру-поздорову…
Сейчас, устроив бивак в лесной ложбине и выставив дозоры, Жигонт был спокоен за безопасность своего отряда, состоявшего из лучших воинов князя Гедимина. Как правило, юные литвины отбирались в княжескую дружину начиная с семи лет, и потом будущие дружинники проходили обучение не только у самых опытных воинов-наставников, но и у жрецов. Так что теперь все они могли по двое-трое суток не спать, питаться чем придется, а то и подолгу голодать, часами сидеть в засадах без единого движения, плавать и нырять как речные выдры, лазать по деревьям точно белки и сражаться без устали с утра до вечера. А еще княжеские дружинники умели врачевать раны, останавливать кровотечения специальными заговорами, готовить лекарства из дикорастущих растений и кореньев, в том числе бодрящий травяной напиток, восстанавливающий силы.
Неожиданно над поляной пронесся крик филина: «У-гуух! У-гуух!». Это подали сигнал дозорные, заметив, видимо, что-то подозрительное. Воины, доселе отдыхавшие на траве в самых причудливых позах, тотчас похватали оружие и рассредоточились по периметру поляны, слившись с деревьями. Томительное ожидание не затянулось: вскоре послышались хохочущие визгливые звуки и щелканье клювом. Это снова подал голос «филин», только на сей раз в его «донесении» сообщалось, что к биваку приближаются свои – следопыты. Дружинники облегченно вздохнули и вернулись на поляну.
Возвращение следопытов вызвало в лагере заметное оживление, хотя от проницательного взгляда Жигонта не укрылось, что проклятый колдун смог утомить даже их, чрезвычайно выносливых воинов. Они подтвердили его догадку. Казалось, старый прусс ни устали не знает, ни чувства голода не ощущает. Даже сон его был неправдоподобно чуток и короток – не более двух часов. За все время пути колдун перекусил (правда, достаточно плотно) лишь один раз – когда убил поляков-бортников. Всю остальную дорогу он чувствовал и вел себя в лесу как дикий зверь в собственных владениях, и следопытам, дабы оставаться незамеченными, приходилось весьма нелегко. К тому же вайделот шел очень быстро, совершенно не оставляя времени ни на охоту, ни на приготовление горячей пищи, поэтому они ограничивались лишь тем, что жевали на ходу вяленую медвежатину да черствые хлебцы. Зато принесенное следопытами мясо молодого оленя и их финальное сообщение, что они обнаружили-таки логово колдуна, вызвали всеобщее ликование.
Дружинники мигом соорудили из зеленых древесных веток шалаш с отверстием в крыше и разожгли внутри него костер. Навес-шалаш скрывал языки пламени от посторонних глаз, а дым, не расползаясь по низу, сразу устремлялся в небо. Спустя какое-то время литовские воины уже наслаждались ароматной, запеченной на углях олениной. Утаить источаемые ею запахи не было, увы, никакой возможности.
С вожделением вгрызаясь молодыми крепкими зубами в сочную горячую мякоть, Жигонт выслушал одновременно рассказ Микулая, старшего из следопытов.
– …И в то место нам никак, думаю, не пробраться, – подытожил свое повествование Микулай.
– Так уж прямо и никак? – задумчиво переспросил Жигонт и разрубил толстую кость, чтобы высосать из нее костный мозг. – Да нет таких крепостей, чтоб их нельзя было взять на меч! А тут всего-то допотопный древний городище…
– Сил у нас маловато. А сембы – знатные бойцы. Не забывай к тому же, что мы с ними в мире состоим.
– У меня наказ князя Гедимина: во что бы то ни стало вернуть нашему народу Знич! И я сделаю это, даже если придется отправить на тот свет десяток-другой сембов, – огрызнулся Жигонт.
– Ох, не сдюжим!.. Говорю же, много их очень.
– Микулай, да ты, никак, смерти стал бояться? – насмешливо поинтересовался Жигонт.