— Гийом, какого черта это находится на первом этаже? Объясни.
— Поддерживать ее в неком подобии сознательного с-с-состояния можно, только поместив в ис…
— О, боже! Да что с вами такое? — Он зажмурился и в отчаянии сжал переносицу пальцами. Телефонный разговор в машине не был случайностью, у дяди Алекса и правда была другая сторона.
Он обнял меня одной рукой:
— Ну же, Одри, расскажи мне. Зачем ты здесь? Почему ты отправилась за мной?
— Вы сказали, что мне нельзя с вами… но мне хотелось. Хотелось понять… Хотелось больше узнать про Эхо… Я подумала, раз вы не хотите, чтобы я ехала, я подумала…
Дядя Алекс убрал выбившуюся прядь волос мне за ухо.
— Не волнуйся, не нужно ничего объяснять. Я отвезу тебя домой. Мне жаль, что ты все это видела.
Мне, наверное, следовало успокоиться. Но оставался еще один вопрос, который я не могла не задать. И как только мы оказались на улице, я спросила:
— Что она там делает? — Мы шли по неровной земле к левиборду. — Она же произведена «Семпурой»…
Пока мы поднимались к машине на левиборде, дядя Алекс заслонял меня от ветра. Он ответил, когда мы наконец укрылись в машине от непогоды. Я смотрела на склад, над которым нависло небо, покрытое кошмарными, давящими облаками.
— Все мы занимаемся бизнесом, — ответил он. — Мы с самого начала изучали продукцию конкурентов. Наши Эхо лучше, чем у «Семпуры». У нас есть принципы. И война между нами идет не только из-за денег. Это еще война и за нравственные ценности. Мы выигрываем по всем фронтам, но я не стал бы высокомерно заявлять, что весь рынок инноваций принадлежит нам.
Я не понимала ни слова из того, что он говорил, но старалась не показывать вида.
— У всех у нас были не только удачи, но и ошибки.
— Вот как.
— Из ошибок можно извлечь такой же урок, как из успехов. Мы изучаем провалы наших конкурентов, чтобы самим их избежать. А что касается конкретного случая… Я действительно хотел выяснить, что произошло, и, я думаю, вполне понятно почему. Я хотел знать, что произошло. Не могу утверждать, что мы найдем ответы на все вопросы, но если эти ответы существуют, то они наверняка находятся на микросхемах Алиссы.
— Ясно.
— Я не хотел говорить тебе, что веду расследованием, и распорядился убрать ее подальше — чтобы ее не нашел никто из тех, кому ее видеть не следует. Но именно это сейчас и произошло! Какие же они болваны — управляющий фабрикой и его технологи… Понимаешь, над прототипами работают самые талантливые ученые. Одна такая работает в Валенсии на небольшой фабрике. Она просто гений.
Я подумала: возможно, речь идет о той испанской женщине, на которую он кричал, но потом решила, что он не стал бы вести себя так с человеком, которым восхищается. Вот бы спросить… Но потом решила, что лучше не напоминать ему, что я была свидетелем того разговора.
— А фабрики по производству Эхо, такие как эта, в Париже, — просто связующие звенья. Здесь в Эхо устанавливают компьютерные программы.
— Но это была не просто копия, — сказала я, проследив взглядом за смятым кусочком газеты «Дозора „Касл“», который уносился высоко в небо. — Это была она. Та самая Алисса, которую я уничтожила. То есть, я думала, что уничтожила…
Дядя Алекс скомандовал машине ехать обратно в Лондон.
На этот раз мы ехали быстро. Теплицы, болота, ветряные фермы — все сливалось в мутное марево.
— Да, это была она. Я ведь уже сказал, что хочу разобраться в том, что произошло. Не забывай, твой отец был и моим братом. И мой долг — перед ним, перед тобой, перед твоей мамой — сделать так, чтобы ничего подобного никогда не повторилось. Я отправил людей в ваш старый дом, они вытащили эту Эхо из воды и доставили на склад.
— А как же полиция? Как же расследование?
— Не переживай. Полиция ее видела. Послушай, я хотел добраться до нее раньше, чем это сделали бы люди из «Семпуры» и начали бы заметать следы. Не переживай больше об этом. — Он улыбнулся, и в его улыбке было столько заботы обо мне… Я была готова к тому, что он станет злиться на меня за то, что я следила за ним. Но он не злился. И я была в замешательстве.
— Послушай, — сказал он мне. — У нас есть шанс. Шанс узнать, что твои родители не погибли зря. Информация — это оружие. И я хочу сделать все возможное, чтобы понять, что именно произошло. Понимаешь?
Мы почти доехали до дома. Я смотрела на дядю Алекса и никак не могла разобраться, что за человек сейчас передо мной. Хороший или плохой, или, как все люди, нечто среднее.
— Да, — сказала я. — Понимаю.
Через несколько часов дядя Алекс отправился в свою капсулу на деловую встречу. Я решила воспользоваться этим и исследовать дом. Спустившись вниз, я прошла по коридору мимо голограммы единорога в огромный вестибюль. Яго там не было. Только женщина-Эхо, которую я раньше не видела, полировала старинный комод. Она посмотрела на меня пустым взглядом.
Миновав вестибюль с голографическими скульптурами и дорогой мебелью, я оказалась на кухне, где несколько Эхо готовили еду. Не останавливаясь, я повернула направо по темному узкому коридору. Похоже, рядом были комнаты Эхо, Когда я это поняла, то стала нервничать.
Но там было пусто.
Первая дверь, на которую я наткнулась, оказалась заперта. Как и у большинства дверей в этом доме, ручка на ней была старомодной — из тех, что надо повернуть и толкнуть. Так я и сделала. Но в этот момент кто-то схватил меня за руку.
— Стой, — произнес чей-то голос. Я обернулась и увидела его. Светловолосого Эхо. Дэниела. Он пристально смотрел на меня — в его взгляде не было ничего общего с отрешенным взглядом Эхо, которая полировала комод.
Меня моментально накрыло волной паники, и я попыталась выдернуть руку.
— Тебе нельзя здесь находиться, — сказал он. — Это небезопасно. Твой дядя знает, что ты здесь?
— Нет.
— Тогда что ты здесь делаешь?
— Я… Я не знаю, — но, сказав это, я четко поняла, что я здесь делала и что искала. Я искала его. Он пытался пробраться ко мне в комнату посреди ночи, и я хотела знать, почему. Но он опять взял меня за руку — на этот раз довольно чувствительно, мне было почти больно — и потащил за собой в глубь темного коридора. Вот теперь мне стало страшно. Он был сильнее Алиссы. Если бы эта рука сжала мою шею, он убил бы меня в одну секунду.
— На помощь! — закричала я. Никогда так сильно не ощущаешь себя жертвой, как в тот момент, когда зовешь на помощь.
Он закрыл мне рот рукой:
— Замолчи.
Я проигнорировала его слова и снова попыталась закричать, но выдавила из себя только какой-то невнятный полузадушенный звук. Дойдя до последней двери в конце коридора, он надавил на ручку и затолкал меня внутрь. За моей спиной щелкнул замок. Комната была почти пуста — только деревянная кровать с матрасом, раковина да маленькое квадратное оконце.