– Вы имеете в виду нечто фигуральное? – решился спросить Васильцев.
– Что вы! Какие уж там фигуры! Эти царства действительно существуют, причем существуют испокон веков. Наверно, они возникли еще до Всемирного потопа и пережили все другие царства на земле, а их подданным несть числа. Именуются они Королевство Нищих и Империя Помоек и даже имеют своих монархов, существующих вполне во плоти, – Императора Помоек и Короля Нищих, обе династии существуют уже многие тысячи лет. Их власть и их подданные вездесущи, ибо не найти на земле таких мест, где вовсе не было бы ни помоек, ни нищих. Иное дело, что этих подданных довольно непросто распознать.
– Нищих-то? – недоуменно спросил Борщов. – Эка невидаль! Да на каждом углу!
– Вы об обычных уличных попрошайках? Нет, эти несчастные, конечно, тоже их подданные, но только они, бедняги, в большинстве своем даже понятия не имеют об истинном подданстве своем. О, там у них строжайшее иерархическое построение! Лишь очень немногие из них, помойное, если так можно выразиться, дворянство, посвящается в истинное положение вещей. Вообще, в умении сохранять свои тайны даже мы могли бы им позавидовать. Так же, как их несметным богатствам могли бы позавидовать иные государства.
– Богатство? У нищих? – удивился Юрий.
Викентий, однако, не выразил на сей счет ни малейшего удивления, а Борщов хмыкнул:
– Ты, брат, по одежке-то не суди. Вон, усатый наш тоже небось ходит в солдатских сапогах да во френчике, а владеет полмиром. Да я еще во Владимирском централе слыхал, мне по секрету шепнули: вся нищая шантрапа со своих грошиков мзду платит каким-то своим паханам, а те тоже платят – кому-то еще повыше. И урки фартовые каким-то спиногрызам отстегивают, и блатные барыги со своих барышей, и даже начальнички всякие – что при царе Николашке, что при Совдепии. Сами не знают куда – а отваливают, иначе, точно знают, – кранты! Да что там! Ты про камушки, что у Якова Свердлова в сейфе нашли, слыхал? Небось заныкал, не поделился – вот из него за крысятничество нутро-то и вышибли [12] .
– Ну вы, Ефрем, все же подбирайте выражения, – поморщился Домбровский, – вы сейчас не во Владимирском централе… Ну а в целом все верно: испокон веков существует некая воронка, в которую – иногда крохотными ручейками, иногда могучими реками – стекались деньги со всего мира. Трудно даже представить себе, сколько там накопилось за тысячелетия! Капиталы эти не были подвержены переменчивым колыханиям нашего мира, ибо существовали в виде вечных ценностей – золота, рубинов, алмазов. Любые смутные времена, умножая людские пороки и нищету, лишь умножали и без того несметные богатства невидимых царств и их невидимых властителей, так что легенды о гномах, стерегущих свои подземные богатства, как видите, отнюдь не лишены некоторых оснований. Но горе тому, кто об этих царствах слишком много знал – с той поры его жизнь не стоила и ломаного гроша. Укрыться было негде, а монархи действовали безжалостно, и их приказы исполнялись неукоснительно.
– Но ведь и вам о них, как я посмотрю, не так уж мало известно… – произнес Викентий.
– О нет, совсем чуть-чуть. Все, что я нашел в архивах Суда, собрано здесь, – Домбровский указал на лежавшую перед ним папку. – За время своего существования Тайный Суд несколько раз по необходимости вступал с ними в контакт, ибо только им были известны кротовые норы, которыми нашему сообществу иногда в крайних случаях приходилось пользоваться. Вы, кстати, помню, спрашивали, – взглянул он на Юрия, – как наши люди проникали в закрытые помещения. Вот вам и ответ… За это с их властителями Суд расплачивался чистоганом, казалось, они не должны были оставаться в обиде. Однако всегда это весьма и весьма плохо, порой совершенно страшно кончалось, ибо даже во имя справедливости нельзя заключать конкордат с дьяволом.
– Но если они такие всемогущие демоны, – нахмурился Васильцев, – то не кажется ли вам…
– Вот-вот! – подхватил Борщов. – Колбаска, капустка, сосулька, какая-то шпана, даже отравленные сосиски – не мелковато ли?
Домбровский покачал головой:
– Просто сейчас они ведут какую-то игру, один Сатана может угадать, какую именно. Возможно, хотят снова вступить с нами в контакт… Впрочем, не знаю… Вот, посмотрите-ка, на что они в действительности способны… – с этими словами он достал из папки какую-то фотографию.
Борщов, первым взяв ее в руки, лишь присвистнул и передал фотографию Васильцеву.
Господи! На ней он увидел человека, руки и ноги которого были прибиты железными костылями к стене. Еще один костыль пробил ему живот. И – самое страшное! – судя по мученическому взгляду, человек этот явно был еще жив.
– Да ведь это же… – тихо проговорил Викентий. Впервые Васильцев видел смятение на этом каменном лице.
Домбровский кивнул:
– Да, да, это Арнольд Серебряков, ваш предшественник. Уж простите, не хотел вам рассказывать о его печальном конце, но вот пришлось. Однажды в сложной ситуации он вынужден был, не поставив меня в известность, прибегнуть к их помощи, но расплатиться с ними по неким причинам не смог. Те владыки такого не прощают. Результат сами видеть изволите.
Тишина настала такая, что было слышно, как снежинки шелестят по окну. Борщов первым пришел в себя.
– А начальство их где? – спросил он. – Ну, я про этих, про короля с императором.
– Думаю, где-то совсем поблизости, – ответил Домбровский. – Уверен, где-то здесь, в Москве. Я еще от покойного Серебрякова слышал, что именно здесь их нынешняя резиденция. Да и не удивительно! Во все времена они были там, где страх и предательство обуяли сердца, так что, по всему, нынешняя Москва для них самое подходящее место.
– Но почему вы думаете, – спросил Васильцев, – что все это – их проделки? Я про сосульки и прочее.
– Первые подозрения закрались у меня еще прежде, но окончательно я уверовал в правильность своих предположений лишь после того… – он взглянул на Юрия, – после того, как услышал от вас…
– Ыш абарак бузык, – машинально повторил Васильцев эту застрявшую в нем абракадабру.
– Вот-вот, это самое. Видите ли, как я уже говорил, их подданные существуют всюду, где есть помойки и нищета, то есть вообще повсеместно на земле, и говорят поэтому на всех мыслимых языках; имеется, однако, и язык, отличающий их, так сказать, элиту, наподобие греческого языка у римлян или французского у нас, в России, век назад. Он не имеет сходства ни с одним языком, ныне где-либо существующим, вероятно, он достался им от каких-то очень древних предков, может быть, от шумеров, а может, и от кого-то еще, жившего намного ранее, ибо и помойки, и нищие были всегда. И вот, как мне удалось откопать в старых архивах, это самое «ыш абарак бузык» на том языке означает нечто вроде боевого клича, который способна выкрикивать только их знать.