Сэр Камерон воспользовался этой возможностью, чтобы выразить свое недовольство:
– Едва ли я что-то видел. Я только что приехал и еще не отошел после того происшествия на Маунт-стрит.
Холмс отважился перебить его, чтобы продолжить:
– Будет лучше, если мы не станем обсуждать случившееся, пока не запишем свои впечатления. Возможно, таким образом выяснится какая-нибудь подробность, которую заметил только один из нас. – Он посмотрел на меня. – Гатри, будьте добры!
Я вынул из своего портфеля несколько листков, встал и раздал их немцам, сэру Камерону и Холмсу.
– Желаете, чтобы я сделал то же самое, сэр?
– Разумеется, мой мальчик! Важно, чтобы мы сопоставили наши впечатления, а это упражнение нам поможет, – объяснил Холмс, доставая свой карандаш и тут же принимаясь за дело, чтобы подать пример остальным.
Постепенно все приступили к работе. Я вернулся на свое место и тоже стал восстанавливать в памяти, что́ произошло с момента прибытия сэра Камерона и до самой смерти Гельмута Криде. Я попытался припомнить все, что видел и слышал. Это оказалось труднее, чем мне казалось, так как близкое соседство мертвого тела отвлекало меня и воспоминания мелькали перед мысленным взором, будто блики на водной глади.
– Нелепость какая-то… – немного погодя проворчал сэр Камерон. – Я мало что могу сообщить. Приехал, был принят бароном фон Шаттенбергом, здесь подавали чай, вы велели принести бренди, барон, а затем стали настаивать на этой глупой пробе. Не думаю, чтобы в этом была необходимость, но вы, немцы, любите настоять на своем. Следующее, что я увидел, был человек… на полу. – Он отложил свой лист. – Больше мне нечего добавить.
Холмс заставил себя принять сочувствующий вид:
– Это так похоже на вас, сэр Камерон, преуменьшать опасность. Однако стоит подумать о другом: возможно, яд предназначался вам.
Шотландец сразу притих. Я заметил, что кровь отлила от его щек.
– О чем вы говорите, Холмс?
– Думаю, подобный вывод напрашивается сам собой, – серьезно сказал патрон.
– Так это я должен был погибнуть? – спросил Макмиллан. – Возможно ли?
– Двадцать минут назад вы счастливо избежали еще большей опасности. Теперь мне представляется, что второй убийца был готов действовать, если не удастся первое покушение. – Холмс взглянул на листок сэра Камерона, где было нацарапано всего несколько строк. – Откуда убийцам знать, что вы будете пить не чай, а бренди?
Я чуть было не вставил, что любой, кто знаком с сэром Камероном, мог бы об этом догадаться, но сдержался. Тем временем Холмс с шотландцем продолжали разговор.
– В том, что вы говорите, есть некоторый смысл, – признал Макмиллан. – Возможно, я слегка поспешил. – Он снова взял свой лист. – Постараюсь припомнить что-нибудь еще.
– Ваши показания, несомненно, станут большим подспорьем для полицейских.
Холмс вернулся к своим записям, но через несколько минут отложил карандаш и заметил:
– Как жаль, что мы не можем выпить чаю, пока ждем.
Все, кто был в комнате, уставились на него, на лицах читались разные чувства, от иронии до неприязни. Барон фон Шаттенберг откашлялся:
– Вероятно, полиция захочет осмотреть все чайные приборы. Все, что стоят на подносе?
– Да, – подтвердил Холмс. – Мы ведь не знаем, где находится яд. – Он указал на выпечку: – Насколько я понимаю, это тоже может представлять опасность.
Эгмонт Айзенфельд протянул Холмсу свой лист.
– Как вы думаете, нельзя ли прикрыть ему лицо? Оно просто… – Он не закончил фразу, лишь жестом выразив свое отвращение.
Холмс поразмыслил и сказал:
– Не думаю, что носовой платок, наброшенный ему на лицо, что-то испортит.
Он вынул из кармана свой платок, развернул его и накрыл лицо покойного.
– Благодарю вас, – ответил Айзенфельд. – Так лучше, да и он сохранит свое достоинство.
Я вспомнил недавние рассуждения служителя морга о смерти и достоинстве и сразу понял, что эти уступки действительно нужны лишь живым, а мертвецам уже ни до чего нет дела. Я был потрясен и все же не мог отрицать этой истины. Меня поразило, что я понял это лишь сейчас, хотя за годы работы на Холмса побывал в стольких переделках.
– Гатри! – произнес Холмс, вторгаясь в мои мысли.
– Сэр? – ответил я, немедленно переключив на него свое внимание.
– Прошу вас, соберите у присутствующих показания, чтобы мы могли вручить их полиции. – Холмс оглядел находившихся в комнате: – Это недолго. Полиция прибудет с минуты на минуту.
– Надеюсь, что так, – передернул плечами сэр Камерон. – Пламя скоро погаснет, а дров здесь нет. Как думаете, мы можем позвать дворецкого, чтобы он снова разжег огонь? – Он опять сделался грубым и раздражительным.
– Полагаю, было бы разумнее сначала дождаться полиции, – ответил Холмс.
Сэр Камерон страдальчески вздохнул и посмотрел на барона:
– Где моя жена, сэр? Давайте обсудим хотя бы это, раз уж мы здесь застряли. – Мне был хорошо знаком этот тон: Макмиллан искал повод для ссоры.
– Мы для этого и собрались, – сказал Холмс, изумив меня и подыграв сэру Камерону. – Попытаемся извлечь пользу из нашего непростого положения.
Шотландцу только это и требовалось:
– Итак, сэр? Где же она?
– Она в Голландии, – ответил барон фон Шаттенберг с готовностью, которая показалась мне подозрительной. – С нею ее дядюшки. Если вы сумеете убедить Адмиралтейство допустить их в страну, она сможет приехать уже послезавтра.
– В Голландии, – задумчиво промолвил сэр Камерон. – Давно она там?
– Со вчерашнего дня. Прошлой ночью я получил телеграмму, уведомлявшую меня, что она уже в отеле. И очень хочет свидеться с вами.
– А еще она хочет, чтобы дядюшки приехали вместе с нею. В чем тут загвоздка, Холмс? Адмиралтейство не возражает против того, чтобы она путешествовала с родственниками, а?
– Дело не в этом, хотя степень ее родства с некоторыми из них вызывает сомнения, – грубовато ответил Холмс. – У нас есть достоверная информация о том, что вышеупомянутые «дядюшки» принадлежат к организации, которую правительство… – Он запнулся. – Возможно, эти «дядюшки» планируют доставить в Лондон не только вашу супругу, но и кое-что еще.
Барон фон Шаттенберг покачал головой:
– Это просто смешно. Дяди леди Макмиллан – достойные, порядочные люди.
– Вы в этом уверены? – скептически возразил Холмс.
– Уверен так же, как и в том, что один из моих секретарей лежит на полу мертвый, – парировал барон.
– И в чем тогда трудность, Холмс? – спросил сэр Камерон. – Что такого сделали эти «дядюшки», что вы не хотите позволить им сопровождать племянницу, мою жену, в Англию? – Он воинственно упер руку в бок в радостном предвкушении назревающей перебранки.