Он коротко рассмеялся:
– Добро пожаловать в наш клуб.
– Вы не имеете права принимать за меня решения. – Слезы блестели в ее глазах, но теперь в них сверкал и вызов. – Я сама отвечаю за себя.
– Я знаю.
– И так было всегда!
– Конечно.
– Тогда какого черта вы вмешиваетесь в мою жизнь?
Порыв ветра бросил волосы ей на лицо. Калеб автоматически протянул руку, чтобы отвести их назад.
– Я хочу вам помочь, – мягко проговорил он.
– Зачем? Вы работаете на…
– Колдуэлл мой клиент. Он платит мне за консультации, и я собираюсь посоветовать ему провести экспертизу после того, как родится ребенок. Тогда понадобится простой мазок.
– Он не согласится.
– Согласится, – заверил ее Калеб. – Я прослежу за этим.
– Не согласится. А я не могу чувствовать себя свободной, пока не избавлюсь от его слежки. Мне нужно найти квартиру. Работу. Распланировать свою жизнь. Я просыпаюсь каждое утро, зная, что он собирается звонить мне, следить за мной, нависать надо мной, словно тень.
– Я позабочусь и об этом.
Сейдж покачала головой. Слезы на ее глазах смочили ресницы и начали скатываться по щекам.
– Зачем? – снова спросила она.
– Так будет правильно.
– Вчера вы думали по-другому.
Он улыбнулся:
– Я никогда не был самым шустрым учеником в классе.
– Вы говорите правду? – недоверчиво поинтересовалась она. – Вы действительно собираетесь уговорить Колдуэлла оставить меня в покое, пока не родится ребенок?
– Да.
– Но почему?
Калеб стиснул зубы.
– Потому что я думаю, что ты все время говорила правду, – наконец признался он.
Глаза Сейдж расширились. Он поднял руки, чтобы обхватить ладонями ее лицо, и… бессильно уронил их. Голова его была пуста, сердце стучало в ушах. В последний раз он испытывал нечто подобное, когда готов был упасть в темноту над бесконечно плоской равниной Афганистана. Так его сознание и тело готовились к тому, что ждало впереди.
– Этот ребенок, – сказал Калеб, – не Дэвида.
Сейдж прерывисто вздохнула:
– Нет.
– Я уже спрашивал об этом и спрашиваю снова. – Он обнял ее за плечи. – Сейдж, это мой ребенок?
Ее губы – он до сих пор помнил их вкус сладчайшего меда – дрожали.
Она опять вздохнула, и все, о чем мужчина мог мечтать или, черт возьми, бояться, было в одном этом вздохе.
– Да, – кивнула она. – Это твой ребенок.
Выражения, в которых люди описывают переломные моменты своей жизни, всегда казались Калебу Уайлду чересчур напыщенными или глупыми.
Услышав вздох Сейдж, увидев ее глаза, он понял, что ни одна из этих фраз не была ни чересчур напыщенной, ни глупой.
Они были совершенно точными.
Калеб понимал, что нужно что-то сказать. Но что?
В фильме это выглядело бы так:
– Я люблю тебя, Сейдж. Выходи за меня замуж.
А она бросилась бы в его объятия и воскликнула:
– О, конечно, я выйду за тебя, дорогой!
Далее – музыка и титры.
Но только это не фильм, он не Том Хэнкс, а она не Мэг Райан.
Это реальная жизнь, в которой они едва знакомы друг с другом, разве что в библейском значении этого слова, из-за чего, собственно, он и оказался в этой ситуации.
Калеб ощутил леденящий холод.
Ему не хотелось ни на ком жениться. А когда такое время наступит, разумеется, это не будет женщина, которую он едва знает. Поэтому из его уст прозвучало не предложение, а куда более прозаическая фраза:
– Ты сказала, что принимаешь таблетки.
– Да. Это девяносто девять процентов гарантии, если верить инструкции.
– Хорошо. Но…
– Значит, я попала в тот самый один процент. – Она натянуто рассмеялась. – Вот кошмар, верно? Эта штука работает практически все время… за исключением тех случаев, когда не работает. – Сейдж увидела выражение его лица и вздернула подбородок. – Если ты не хотел знать правду или не поверил мне, не стоило спрашивать.
Удивительная вещь – а может, не такая уж удивительная, – он ей верил.
Почему же она согласилась на процедуру? Она, женщина, которую он держал в объятиях в ту памятную ночь.
Не имело значения, что за соглашение было у нее с Дэвидом Колдуэллом. Калеб не сомневался, что насчет ребенка она лгать не стала бы.
– Я верю тебе, – тихо сказал он. – Просто… просто это все очень неожиданно.
Сейдж хотелось съязвить, но ей вдруг вспомнилась первая реакция, когда она наблюдала, как лакмусовая бумажка приобретает насыщенный синий цвет. Тогда ей показалось, что почва ушла у нее из-под ног.
– Я понимаю, – кивнула она. – Я знаю, как это бывает.
– Одним словом, нам нужно поговорить, – заключил Калеб.
– Нам не о чем говорить.
– Ты беременна. Я несу за это ответственность. Нам придется многое обсудить.
Сейдж это не удивило.
Калеб Уайлд был не только человеком, на которого обрушилась шокирующая новость, он был еще и юристом. И наверняка у него заготовлена по этому случаю речь, а может, и бумаги, которые ей нужно будет подписать.
Из огня да в полымя. С одной только разницей. Томас Колдуэлл хотел вклиниться в ее жизнь. Калеб Уайлд – остаться в стороне.
Что ж, ее это устраивало.
Он предложил зайти в отель. Сейдж вспомнила ужасный номер с претензией на роскошь и покачала головой:
– Не стоит. Рядом с метро есть кофейня.
– Правильно, – холодно заметил он. – Нет лучше места, чем кофейня, чтобы обсудить твою беременность. Официантка всегда что-нибудь посоветует.
Сейдж хотела поправить его: не она беременна. Это они беременны. Впрочем, мужчины заявляли, что они беременны, только в телевизионных сериалах. Они с нетерпением ждали, когда же наконец станут отцами. Но Сейдж знала не понаслышке, как бывает на самом деле.
– Мне не нравится твой отель.
– Ты его не видела.
– Разумеется, видела. Вчера.
– Колдуэлл устраивал эту встречу, не я. Я остановился в…
– Мне все равно, где ты остановился. Я не хочу туда идти.
Калеб поднял брови:
– О! Борьба за территорию?
– Чушь, – отрезала Сейдж. Но именно так оно и было. Она не собиралась давать ему преимущество. – Ладно, – подумав, предложила она. – Пойдем ко мне. – Она почувствовала себя героиней дешевой мелодрамы и покраснела. – Хотя мы могли бы поговорить прямо здесь. Нам нечего обсуждать. Я не собираюсь тебя ни просить, ни…