Пакор отлично понимал причину тревоги Новия.
— Как же получилось, — спросил он, тщательно подбирая слова, — что вам троим удалось спастись, не получив ни одной раны?
Ишкан перевел.
— Командир, не иначе боги сжалились над нами, — незамедлительно ответил Новий. — Впрочем, сначала нас было больше. Когда «черепаха» рассыпалась, вместе с нами отступали еще двое парней, но их все же поразили стрелы.
Оптат и Аммий дружно закивали.
— И они оба остались, чтобы задержать преследователей, — сказал Новий, почтительно склонив голову. — Спасли наши жизни.
Тарквиний пристально вглядывался в лицо коротышки легионера, отыскивая признаки лжи. Пока что его история не вызывала сомнений. Впрочем, от внимания гаруспика не укрылось, что глаза Новия непрерывно бегали. И еще из него медленно, но ощутимо и непрерывно сочилась злоба, как желчь из пробитого желчного пузыря. Тарквиний не мог точно понять почему, однако Новий ему не нравился. И он не верил ему.
— Понятно… — сказал Пакор, немного помолчав. — И что, больше никто не уцелел?
Новий тревожно глянул на своих спутников.
Вахрам отреагировал на этот взгляд, как кошка на мышь.
— Был кто-то еще?!
Аммий и Оптат чуть заметно кивнули.
Гаруспик нахмурился, заметив это движение. Оно показалось ему отрепетированным. А парфяне, похоже, не обратили на него внимания. Возможно, потому, что плохо говорили по-латыни и сосредоточились на словах легионера. Тарквиний решил, что эти трое сбежали из отряда еще до начала последней битвы и наблюдали за гибелью своих товарищей из укрытия. Но ему оставалось только ждать.
— Что нам конец, было ясно еще до начала боя, — ответил маленький легионер. — И несколько человек сбежали сразу. Такое случается.
— Но вы-то не сбежали? — полуутвердительно сказал Пакор.
— Конечно нет, командир! Как можно? — с искренним изумлением отозвался Новий.
Пакор, судя по всему удовлетворенный этим ответом, посмотрел на Ишкана и примпила. Командиры склонились к нему, решая, верить или нет словам Новия.
Поверили, с горечью думал Тарквиний. В отличие от него.
— Я должен знать имена и звания всех беглецов, — веско произнес Пакор.
Наступила тишина.
— Если только их не будут распинать…
Пакор ничего не сказал, но в воздухе сразу запахло грозой.
— Командир, прости, — почти униженно взмолился не на шутку перепугавшийся Новий. — Нам и в голову не приходит сомневаться в твоих приказах.
— Имена! — рявкнул Пакор. — Быстро!
Новий пожевал губами, как будто глотал подступивший к горлу комок.
— Мне удалось точно разглядеть только двоих… Оба — простые легионеры, но не римляне.
Командующий побагровел от гнева. Национальная принадлежность воинов, находившихся под его командой, всегда была ему безразлична; он выделял только парфян, да и то не всегда.
— Ромул, командир, — быстро сказал Новий. — И еще один — громадная галльская скотина. Бренн.
Тарквиний с трудом сдерживался. Назови Новий кого-нибудь другого, вряд ли он усомнился бы. Но тут у него не было сомнений: Новий лгал. Его друзья ни при каких обстоятельствах не могли сбежать!
Пакор окаменел от гнева. Еще бы, разве мог он забыть молодого солдата, который отказался отдать ему свой щит? Это было последним, что он успел запомнить перед тем, как в него вонзились скифские стрелы.
— Трусливые мерзавцы! — прорычал он.
— Я тоже знаю их, командир, — тут же вмешался Вахрам и взглянул на Тарквиния, который едва успел сделать вид, что лежит без сознания. — Я всегда знал, что они предатели. Между прочим, его друзья. — Он ткнул пальцем в сторону гаруспика.
Новий достаточно хорошо понимал по-парфянски; он повернул голову, наконец-то увидел, кто лежит у огня, и злобно ухмыльнулся. Отряд отправился в злосчастный рейд без своего командира, центуриона из легионеров. Жалкий вид Тарквиния недвусмысленно говорил о том, что тот в серьезной немилости.
— Ты прав, командир, — зло поддакнул Новий примпилу. — А центурион всегда им потакал.
— Они сбежали? — спросил Пакор.
— Точно не знаю, — ответил малорослый легионер. — Ты же понимаешь, это было в самый разгар боя…
Оптат и Аммий согласно закивали.
Командир легиона оскалил желтые кривые зубы.
— Ну что ж, будем надеяться, эти паршивые псы попадутся скифам. Или вернутся к нам.
Новий слегка склонил голову, как бы в знак согласия. На самом же деле он лишь желал скрыть вспыхнувшую в глазах злую радость.
Гаруспику же интуиция рассказала, как все было на самом деле. С поля боя сбежали как раз эти трое негодяев. Прежде чем скрыться, они увидели, что Ромулу и Бренну удалось пробиться на свободу. Он не знал, радоваться ему или плакать. Если его друзья уцелели, что могло ждать их в заснеженной пустыне? Даже если бы им удалось спастись от скифов, то по возвращении в лагерь их ждала верная смерть.
И он ничего не мог поделать.
Тарквиния охватило сознание полной беспомощности, и он, ослабевший от ран и холода, действительно потерял сознание.
Маргиана, зима 53/52 г. до н. э.
У Ромула страшно болела голова. Боль накатывалась волнами и выматывала его до крайности. Впрочем, через некоторое время он понял, что перерывы между приступами становятся продолжительнее. Прошла, как ему показалось, целая вечность, прежде чем он понял, что в состоянии двигаться. Сначала Ромул не без опасения пошевелил пальцами рук и ног. Они изрядно замерзли, но все еще двигались. Потом он понял, что лежит на неровном каменном полу, и осторожно открыл глаза.
Прежде всего он увидел над собою на расстоянии вытянутой руки низкий потолок. Похоже, он находился в пещере. Рискнув повернуть голову, он увидел мускулистую спину Бренна, склонившегося над маленьким костерком, и испытал непередаваемое облегчение. Они все еще были живы и даже свободны. Митра сохранил им жизнь.
— Где мы? — прохрипел Ромул, с трудом ворочая пересохшим языком. Галл резко обернулся; его перемазанное кровью лицо расплылось в широкой улыбке.
— Слава Беленусу! — воскликнул он. — Я уж боялся, что у тебя череп пробит.
Ромул поднес руку к затылку и с величайшей осторожностью пощупал.
— Не похоже, — сказал Ромул, вздрогнув, когда его пальцы нащупали здоровенную — почти с кулак величиной — шишку чуть выше кромки волос. — Но здорово больно.
— К счастью, сильнее всего пострадал шлем, — сказал Бренн, подняв с земли искореженный кусок бронзы; опознать в нем свой шлем Ромулу удалось не без труда. — Чтобы его снять, пришлось повозиться.