– Здра-асьте, приехали! Я тебя не брошу!
Маня смотрит на поникшие тюльпаны в вазе, вздыхает и направляется в ванную. Замешкавшись у дверей гостиной, она замечает, что постель Полкана аккуратно застелена: подушка стоит ровным углом, как, видно, Супина еще в детском саду приучили. Маня вдруг шмыгает в комнату. Подбежав к дивану, с силой прижимает лицо к подушке. Та хранит сладковатый запах одеколона. Сердце пускается в восторженный, дикий галоп.
«Я схожу с ума… С ума…»
Супин является через пару минут. Он сосредоточен и сух. Как, впрочем, и всегда. Его встречает Рита, так как Маня наспех чистит зубы и пытается плохо-бедно пригладить буйные кудри.
– Вы разбили очки? И как же, видно что-нибудь? Вам же за руль… – расстраивается Кашина, глядя на треснутое правое стекло Полкановых окуляров.
– Ничего. Видно. Куплю сегодня новые.
– Надеюсь, что купите, – многозначительно поджимает губы Рита.
В молчании заговорщицы надевают куртки и выходят под предводительством главбуха на улицу. Аля крестит их, высунувшись из окна.
Легкий мороз приятно трогает щеки. Двор, выстланный тончайшей снежной ватой, в желтом свете фонарей кажется тихим и уютным.
До нужной развилки на подмосковном шоссе добираются по пустым дорогам в мгновение ока.
– Тосик! Его фура! – кричит Маня, тыча в стекло.
На обочине стоит красная глыба под белой рыхлой накидкой.
– Небось полночи караулит. Вон как его занесло, – цокает Полкан.
Из кабины выбирается Трофим, завязывая уши шапки под подбородком.
– Точны, – сетует он, глядя мимо Супина.
– Короче, все я тут просмотрел. Впереди – самое узкое место и поворот кстати. Там и устроим засаду.
– А другие попутные или встречные машины? – Полкан начальственно насупливает брови.
– Это уж как Бог даст, – огрызается дальнобойщик.
– Нет, слишком рано. Из поселка только Нику возят в это время в гимназию. Впрочем, всякое может быть, – Рита прячет нос в толстый шарф, притопывает на месте. Ее начинает знобить. Не от холода, от сумасшедшего напряжения.
Далее все действуют по выверенной в «штабе» схеме.
Маня – зоркий вестовой – прячется на отдалении от фуры за поваленной березой, в жидкой поросли бурого кустарника. Номер нужного «мерседеса» горит у нее в мозгу огненным шифром.
С низкого неба из прорывов замерших облаков проглядывают восковые капли звезд. Кажется, рассвет в настороженном, остановившем свое движение мире никогда не наступит.
Маню что-то больно колет в щеку. Она поднимает руку и отдергивает ее. И руку колет! Жжет!
– О-ой! Мамочки! О-о-ой! – с Маниных губ слетает протяжный вопль, не лишенный музыкальности. – Репейник, зараза! Да я в репейнике сижу!
Маня подскакивает и отшатывается от ощерившихся мерзлыми колючками кустов.
– Замерз, а все туда же – колоть!
И тут Мане становится смешно. Она нервно хихикает.
– А я, значит, поющая в репейнике. О-о-й! Помилуй и пронеси нас, святая сил…
На дороге показывается темная машина.
Она неумолимо надвигается на упавшую ничком Голубцову.
053! Нет, не тот номер. Маня поднимается на колени, смотрит вслед прошуршавшей машине. Видит бело-голубой значок на багажнике.
– Господи, да проезжай ты уже скорее, БМВ несчастная!
И тут Маня покрывается холодным потом. Другая попутная машина выныривает на большой скорости из темноты. Если это Никин «мерседес» – то все, пиши пропало. Трофим не успеет развернуть фуру. Обе машины проскочат разом. Ну, что за номер?! 369. И машина светлая, просто заляпанная грязью.
– Не то! Слава Богу! – бормочет Маня и, повернув голову, показывает язык нацеленному на нее репейнику.
И снова – тишина и тяжкое ожидание. Головки хищных кустов обретают более четкие контуры. Предрассветное марево светлеет, тает. Маня ежится, разминает затекшие и окоченевшие ноги: ботинки полны хлюпающего снега. Холод незаметно вползает под куртку, в перчатки, сковывает намертво руки. Маня с силой сжимает и разжимает ладони. Ее задача – вовремя сделать звонок Трофиму. «Нельзя замешкаться, нельзя…»
Вот, снова шуршание шин. Лучи фар наползают на дорогу. Эта вальяжная машина не поторапливается. Сердце подпрыгивает, дыхание прерывается, и Маня впивает взгляд в номер машины. Да! 445… Черный «мерседес».
Палец касается горящего экранчика.
– Понял! – сухо рыкает в трубке Седов.
«Не успеет… не успеет…» – стучит в Маниной голове.
Она задирает голову, обращает молящий взгляд к тающим восковым звездам.
Трофим рывком разворачивает фуру – она перегораживает двухполосную дорогу. Неумолимо приближающийся «мерседес» снижает скорость и, слегка вильнув вправо, останавливается. Трофим, укутанный шарфом до бровей, выпрыгивает из кабины, движется к замершей легковой машине. Левая передняя дверь открывается – водитель с опаской выходит. И тут Трофим видит, что салон люксовой иномарки… пуст! Ни ребенка, ни няньки…
– Что там у тебя? – недовольно кричит водитель.
– Да вот занесло… – растерянно взмахивает руками Седов.
– Ну давай, разворачивайся, чудила! – машет ему водитель – молодой ершистый парень. – Как ты тут вообще очутился со своей фурой?! Это дорога на закрытый коттеджный поселок, дятел!
– Да поворотом ошибся… – бубнит обескураженный Трофим. – В момент сейчас вырулю.
Он залезает в кабину, смотрит на Супина, сжавшегося на пассажирском сиденье фуры.
– Нет ребенка. Что делаем?
Супин сдергивает с лица треснутые очки, от которых у него немилосердно ломит голову.
– Отчаливаем, что еще? Не допрос же с пристрастием этому водиле устраивать?
– Ну да… пути Господни, как известно, неисповедимы… – сокрушенно мотает головой Трофим и с силой налегает на огромный руль.
Фура, дрогнув, начинает пятиться. Трофим мастерски маневрирует – вперед-назад по рыхлому снегу.
«Только завязнуть для полной радости не хватает. И дождаться машины самого Кашина. Вот веселье-то будет, когда он узреет в моей колымаге бывшую свою супругу», – думает Полкан, в напряжении наблюдая за действиями дальнобойщика. Через пару минут фура встает на дорожную колею. Водитель «мерседеса», вдарив по газам, проносится мимо. На обочине, рядом с машиной Супина, стоит оцепенелая Рита.
Полкан выпрыгивает из кабины, бежит к ней:
– Не было Ники! Нет! Вы не можете с ней связаться?! Быть может, она заболела?
Маргарита мотает головой и странно, очень странно смотрит на главбуха. Будто видит его впервые, и он ее… ужасает.
– Нет… тут что-то другое. И с дочерью у меня связи нет. Кашин держит ее как в тюрьме. Она звонит с его телефона.