– Один из свидетелей показал, что видел, как вы наклонились над столом, на котором лежало в беспорядке несколько листов бумаги. Второй утверждает, что видел вас через несколько минут в зале, когда вы прятали в карман какую-то бумагу. Выводы очевидны, мисс Ливенворт.
Это было меткое попадание, и все мы ожидали увидеть на ее лице признаки волнения, но губы ее так и не задрожали.
– Выводы вы сделали, теперь вам нужно доказать факты.
Ответ был произнесен полным достоинства голосом, и мы не удивились, увидев, что коронер слегка опешил. Придя в себя, он сказал:
– Мисс Ливенворт, я должен спросить вас снова: вы брали что-нибудь со стола или нет?
Она сложила на груди руки и очень спокойным тоном произнесла:
– Я отказываюсь отвечать на этот вопрос.
– Прошу меня простить, но вам необходимо ответить.
Линия ее губ сделалась еще более решительной.
– Когда у меня найдут какие-либо подозрительные бумаги, вот тогда вы спросите, как они ко мне попали.
Это открытое неповиновение порядком ошеломило коронера.
– Вы понимаете, что этот отказ дает право вас арестовать?
Она опустила голову.
– Боюсь, что да, сэр, понимаю.
Мистер Грайс поднял руку и мягко покрутил кисть на оконной занавеске.
– И продолжаете упорствовать?
На это она не сочла нужным ответить.
Коронер не стал настаивать.
Теперь уже всем стало очевидно, что Элеонора Ливенворт не только решила защищаться, но прекрасно понимала свое положение и была готова его сохранять. Даже ее сестра, которая до сих пор демонстрировала некое подобие спокойствия, начала проявлять признаки сильного и несдерживаемого волнения, словно вдруг поняла, что произносить обвинение – одно дело, а видеть его на лицах окружающих – совсем другое.
– Мисс Ливенворт, – продолжил коронер, меняя линию атаки, – вы всегда имели свободный доступ к комнате вашего дяди, не так ли?
– Да, сэр.
– Могли даже войти в его комнату поздно ночью, пройти по ней и встать рядом с ним, а он и не повернул бы к вам головы?
– Да.
Ее ладони сжались так, что побелели пальцы.
– Мисс Ливенворт, ключ от двери библиотеки пропал.
Она не ответила.
– Было установлено, что до того, как стало известно об убийстве, вы подходили к двери библиотеки. Скажите, тогда ключ был в двери?
– Нет.
– Вы уверены?
– Да.
– А было в этом ключе что-то особенное? Размер или форма?
Мисс Элеонора попыталась подавить внезапный страх, который вызвал этот вопрос, с беззаботным видом посмотрела вокруг и задрожала.
– Он немного отличается от остальных, – наконец призналась она.
– Чем?
– У него ручка сломана.
– А-а, джентльмены, сломанная ручка, – значительно повторил коронер, обращаясь к присяжным.
Мистер Грайс, похоже, взял этот факт на заметку, потому что снова быстро кивнул.
– Значит, вы узнáете этот ключ, если увидите?
Мисс Элеонора обратила на коронера недоуменный взгляд, как будто ожидая увидеть ключ у него в руке, но, не увидев, приободрилась и спокойным тоном ответила:
– Думаю, узнаю, сэр.
Ответ удовлетворил коронера, и он уже хотел отпустить свидетельницу, но тут мистер Грайс бесшумно шагнул вперед и тронул его за руку.
– Минутку, – сказал он и, наклонившись, прошептал коронеру на ухо несколько слов. После чего отступил на шаг и остановился, держа правую руку во внутреннем кармане пиджака и глядя на люстру.
Я боялся дышать.
Сыщик повторил коронеру слова, которые случайно услышал в коридоре наверху? Но взгляд на лицо последнего успокоил меня. Я понял, что он не узнал ничего серьезного. Коронер выглядел не только уставшим, но и несколько раздраженным.
– Мисс Ливенворт, – сказал он, – вы заявили, что вчера вечером не заходили в комнату дяди. Вы это подтверждаете?
– Да.
Он взглянул на мистера Грайса, который тут же достал из кармана необычно запачканный носовой платок.
– В таком случае довольно странно, что ваш платок сегодня утром нашли в этой комнате.
Элеонора вскрикнула. Потом, когда на лице Мэри появилось выражение безнадежности, сжала губы и холодно произнесла:
– Я не вижу в этом ничего странного. Я была в этой комнате сегодня утром.
– И уронили платок?
Щеки ее страдальчески заалели, она не ответила.
– Тогда вы его запачкали? – продолжал наступать коронер.
– Ничего не знаю о том, что платок запачкан. Что с ним? Позвольте взглянуть.
– Секундочку. Сначала мы хотим узнать, как он попал в комнату мистера Ливенворта.
– Мало ли как… Я могла оставить его там три дня назад. Говорю же вам, я часто бывала у дяди. Но сначала позвольте проверить, мой ли это платок.
И она протянула руку.
– Как мне сказали, у него на уголке вышиты ваши инициалы, – заметил коронер, когда мистер Грайс передал ей платок.
Но она полным ужаса голосом прервала его:
– Пятна! Что это? Это похоже на…
– На то, чем они являются, – сказал коронер. – Если вы когда-нибудь чистили пистолет, то должны знать, что это, мисс Ливенворт.
Она выпустила платок из рук и смотрела, как он упал на пол.
– Господа, я ничего не знаю об этом. Джентльмены, – сказала она, – это мой платок, но… – По какой-то причине она не закончила предложение, но потом решительно повторила: – Да, я ничего об этом не знаю!
На этом допрос завершился.
После этого вызвали Кейт, кухарку, и спросили, когда она последний раз стирала платок.
– Этот, сэр? Этот платок? О, на этой неделе, сэр, – ответила она, бросив извиняющийся взгляд на хозяйку.
– В какой день?
– Я бы хотела забыть, мисс Элеонора, но не могу. Во всем доме только один такой платок. Я стирала его позавчера.
– Когда вы его гладили?
– Вчера утром, – ответила она срывающимся голосом.
– А когда отнесли его в комнату?
Кухарка закрыла лицо фартуком.
– Вчера днем, с остальной одеждой, перед самым ужином. Простите меня, мисс Элеонора, – прошептала она, – но это правда.
Элеонора Ливенворт нахмурилась. Эти несколько противоречивые показания заметно обеспокоили ее, и когда через секунду коронер, отпустив свидетельницу, повернулся к ней и поинтересовался, хочет ли она что-то добавить или объяснить, вскинула руки, медленно покачала головой и, не издав ни звука, без чувств упала на стул.