– Поль хороший мальчик. Понятливый. – Поль привстал на локте, спросил:
– Мадам Туанасье, помните в библиотеке я сказал, что на Хатуту коммунизм, и вы засмеялись? Почему вы тогда засмеялись?
– Коммунизм требует высокого уровня цивилизации, – сказала она, глядя в потолок. – Чем выше этот уровень, тем больше орудий и средств производства. Какие орудия и средства производства имеются на Хатуту? Там нечем владеть ни народу, ни правительству.
– Но это же и есть… – Поль запнулся, ища подходящее слово. Наконец, нашел: – Принцип коммунизма. Каждый берет то, что ему нужно. – Мадам Туанасье посмотрела на Поля. Во взгляде ее появилось раздражение.
– Я уже сказала, что коммунизм требует высочайшего уровня цивилизации. Такой высокий уровень повышает духовные потребности, и коммунистический строй должен удовлетворять их. Каковы духовные потребности жителей Хатуту? Знают ли они Грига, или Дюма, который тебя так заинтересовал? Видели ли они паровоз? Я помню, с каким детским восторгом ты разглядывал эту старомодную машину. Почему же ты хочешь их лишить того, что тебя самого так интересует? А для всего этого нужна промышленность. Знаешь, какие станки, какая бумага, какие типографские краски нужны для того, чтобы издать томик Дюма? – Поль ладонью слегка сжал ее грудь, чувствуя как опять твердеет его член.
– Тебе понятно? – спросила она. Поль упрямо ответил:
– Всё равно на Хатуту коммунизм. – Он провел рукой по ее бедру, завел ладонь на внутреннюю сторону бедра. Выражение ее лица смягчилось. На этом разговор о социальных системах закончился.
Утром перед завтраком Поль полистал обе книги, которые оставила ему мадам Туанасье. Словарь был малопонятен. Вторую книгу он раскрыл на заложенной странице. Здесь говорилось об открытии Маркизских островов. Были выдержки из литературных произведений, из романа Мельвиля. Это, хотя и было похоже на правду, но было давно. Записки Гогена сводились к его личной жизни. О малых островах говорилось мало. О Хатуту ничего. Поль побрился и принял душ. И, когда за завтраком его снова спросили, подготовился ли он к конференции, он серьезно ответил, что вполне.
В кают-компании было душно, множества народу, и были включены два вентилятора. Первым выступил мсье Вольруи. Он долго говорил о том, что это первая послевоенная экспедция во Французскую Полинезию, и что подобные экспедиции решено проводить каждый год. Это заинтересовало Поля. Он уже видел, какой ажиотаж вызвали на Хатуту стеклянные бусы, и как переживал Тав-Чев, не получив связку стекляшек. А что будет, если жители королевства Хатуту будут каждый год получать от белых стеклянные бусы? Ничего особенного не будет. А если вместе с бусами белые будут еще что-нибудь привозить? Что, например? На этом предположения Поля иссякли.
Выступил Роже. Он определял границу между языками Восточной и Западной Полинезии. Посыпались возражения. Полю стало скучно. Взгляд его упал на французский флаг. Он был без кистей, и, вероятно, никто до сих пор этого не заметил. Поль подумал, что золотые кисти всё же хорошо подойдут к поясу его красного халата, и надо их как-нибудь приделать. Не зря же он их срезал. Обсуждение полинезийских наречий дошло до Восточной Полинезии. Мадам Колоньи сказала:
– У меня вопросы к мсье Дожеру. – Все посмотрели на Поля. Мадам Колоньи начала по своему блокноту читать длинный список французских слов и словосочетаний. Поль переводил каждое слово, и многие делали пометки в своих тетрадях. Некоторых слов Поль не знал: их просто не было в языке Хатуту, например, слова «небо», которое было в других полинезийских наречиях.
– Позвольте, – строго сказал уже знакомый Полю пожилой лысый мужчина, – Если на небе туча, или летящая птица, как они называют местоположение тучи и птицы?
– Они говорят – там, – объяснил Поль. – Там туча, там птица, и показывают пальцем вверх. – И Поль для наглядности поднял указательный палец. Бернар заметил:
– Жестикуляция – неизбежный элемент всех примитивных языков.
– Ничего подобного, – возразила мадам Туанасье. – Жестикуляция и мимика относятся к обще-социальным признакам. Американцы, например, не могут говорить без жестов и преувеличенной мимики. Это признак дурного тона всей нации, который в Америке стал нормой. – Когда на вопрос мадам Колоньи, как будет «луна», Поль ответил: «раца», Роже воскликнул:
– Опять исключение! Слово явно санскритского происхождения.
– У вас санскритский комплекс, – заметил пожилой лысый мужчина. – Слово могло прийти на Хатуту через Индонезию из древнеиндийского. – Наконец, список мадам Колоньи кончился. Она поблагодарила Поля и посмотрела на мадам Планше.
– У меня вопросы по поводу ботанических терминов, – сказала мадам Планше и пустила по рукам свернутый в трубку большой лист. Когда лист дошел до Поля, он развернул его. На листе были наклеены фотографии, а то и просто нарисованные от руки различные растения и части растений. Под каждым растением было написано название по латыни.
– Как называются эти растения на Хатуту? – спросила мадам Планше и добавила: – Произнесите и подпишите.
– На Хатуту нет письменности, – сказал Поль.
– Обычной транскрипцией, – пояснила мадам Планше и через головы людей обратилась к мадам Туанасье: – Мадам Туанасье, вы говорили, что у мсье Дожера есть семантический словарь.
– Есть, – подтвердила мадам Туанасье. – И я специально для него заложила страницу с международной транскрипцией. Выучить ее можно за десять минут. Вот, – она строго посмотрела на Поля, – словарь лежит у него на коленях.
– Я не успел выучить, – сказал Поль. Неожиданно мадам Планше перешла на строгий тон. Вероятно, она с большим почтением относилась к своей ботанике.
– За завтраком вы сказали, что подготовились к конференции, – сказала она. – В чем же состояла ваша подготовка?
– Я побрился и надел чистую рубашку, – мрачно ответил Поль. Многие усмехнулись. К нему придвинулся мало знакомый ему мужчина из административной группы.
– Поизносите слова на Хатуту, а я буду записывать транскрипцию, – предложил он. Поль стал называть знакомые растения, мужчина стал подписывать апликации авторучкой. Многие проивстали с мест, чтобы видеть апликации. Большинство этих растений не имело названий. Поль так и говорил: – Такого названия нет. – Указав на рисунок дерева с узкими листьями, Поль сказал:
– А такие деревья на Хатуту не растут.
– Неправда! – воскликнул Мишель. – Этот вид сикоморы я заснял, он у меня попал в кадр.
– Я так понимаю, – сказал Бернар, – что полинезийцы дают названия только тем растениям, которые употребляют в пищу, или используют практически.
– Не только полинезийцы, – заметил Мишель. – В Париже растут десятки распространенных видов деревьев, однако парижане знают только каштан, дуб и тополь. Большинство парижан не знает названия кустов, которые растут под их окнами.
– Это правда, – согласилась мадам Планше. – Человечество равнодушно к ботанике. Парижане тоже знают только те растения, которые употребляют в пищу. Даже в цветочных магазинах покупатели говорят: приложите к букету вон те белые цветочки.