Он справил малую нужду, подошел к раковине, побрызгал холодной водой себе в лицо и почувствовал себя немного лучше.
По дороге в спальню Роберт остановился ненадолго перед книжным шкафом и просмотрел названия на видеокассетах. Большинство из них он уже смотрел и не стал бы смотреть второй раз. Когда у него появился первый видеомагнитофон, первые несколько лет у Роберта была просто мания записывать все подряд: у него было абсурдное желание владеть всем, что он когда-либо посмотрел. И вот история его видеомании стояла перед ним на полках в хронологическом порядке.
Теперь названия кассет напоминали ему о Джули. Он медленно пересек комнату и лег на кровать, не снимая одежды и даже ботинок. Затем повернулся на бок, глядя на некрашеный дубовой комод и рисунок с розовыми цветами, висевший на стене над ним. Он понял, что ничего не поменял в обстановке с тех пор, как Джули ушла. Мебель и украшения – все это выбирала она по своему вкусу. Годами он, не задумываясь, убирал, наводил порядок, ремонтировал и жил среди вещей своей бывшей жены. Это был ее мир, а не его. Забавно, что он почему-то не замечал этого раньше. На самом деле это не забавно, а печально. Он был похож на тех жалких стариков, которые стремились сохранить воспоминания о своих женах, храня их одежду, парфюмерию и личные вещи долгие годы, после того как жены умерли.
Это то, что он пытался делать? Цепляться за память о Джули?
Роберту не хотелось себе в этом признаваться, но он поймал себя на том, что думает сейчас о Джули, что ему хотелось бы знать, где она, что делает, с кем сейчас…
Роберт закрыл глаза, попытался заставить себя думать о чем-нибудь другом, но не смог. Замедлил дыхание и попытался уснуть – ничего не получилось.
Он открыл глаза и уставился в пространство. Подумал о том, что нужно раздеться, принять душ или горячую ванну, но не двинулся и ничего не сделал. Просто лежал.
Уже было далеко за полдень, когда Роберт наконец задремал.
Во сне Уиллер был маленьким мальчиком и сидел в ванне, установленной посреди церкви. Его отец стоял перед ним и держал в одной руке Библию, а в другой – хлыст. Он отчитывал сына, но мальчик не мог понять его слов, они все сливались вместе в громкое, неясное и деспотичное бормотание. Позади отца, на алтаре, его мать показывала стриптиз. Ее лицо было спокойным, обыденным и простоватым – лицом, увиденным им на фотографии, – но ее двигавшееся и покачивающееся тело было ловким, гибким и фантастически соблазнительным. Она уже сдернула свой топ, и ее большие крепкие груди раскачивались, а лобок прикрывала только тоненькая полоска ткани. Клэн старался не глядеть на мать и полностью сосредоточить внимание на губах отца, чтобы, соотнеся слова с движениями губ, понять, что отец говорил ему, – но все равно исподтишка подглядывал за матерью на алтаре, и бормотание отца так и не превратилось в осмысленные слова.
Пастор Уиллер проснулся, чувствуя эрекцию.
Пульсация между ног была болезненной, но он игнорировал ее. Медленно и спокойно выбрался из-под одеяла, встал с кровати и пошел на кухню. В холодильнике рядом с молоком стоял кувшин с ледяной водой, приготовленный именно для таких случаев. Пастор принес кувшин в туалет, сел на закрытую крышку унитаза и снял пижамные штаны. Потом забрался ванную, взял кувшин и начал лить ледяную воду на свой уже не такой напряженный пенис, с удовлетворением наблюдая, как его орган съеживается под потоком холодной воды.
Он выбрался из ванной, насухо вытер лобок полотенцем и снова надел пижамные штаны.
На улице было все еще темно, и Уиллер прошел в свой кабинет, взглянув по пути на циферблат настенных часов.
Три тридцать.
Тот час, когда Иосиф Аримафейский перенес тело Христа в гробницу.
Он просыпался в три часа пять последних ночей подряд и, хотя и не видел Иисуса, знал, что просыпается в это время неспроста: Спаситель говорил с ним.
Он предполагал, что Христос доволен тем, как идут дела.
Если бы Он был недоволен, то сообщил бы Уиллеру о том, что тот не оправдал его доверия и потерпел неудачу. Но все шло, как было запланировано.
Пастор пристально глядел на свой стол, на котором были разложены планы и чертежи. Первая пристройка еще не была закончена, вчера привезли материалы для третьей секции новой церкви, и он не понимал, почему нужно все время ждать и по какой причине можно начинать следующей этап только после завершения предыдущего. Иисусу необходимо, чтобы весь комплекс был завершен до 31 октября – даты Его возрождения, и если Он будет недоволен, покатятся головы. Итак, теперь квалифицированные строители возводили для Уиллера каркас нового зала, а неквалифицированные работники и прихожане перекрашивали старое здание в черный цвет.
Церковь Живого Христа будет самым замечательным из всех когда-либо построенных зданий. Самое совершенное здание на Земле.
Уиллер оторвал взгляд от чертежей и посмотрел на карту миру, висевшую над столом. Ему подумалось, что его построенный на скорую руку комплекс, объединивший два обычных церковных здания и новые пристройки, не сможет сравниться в величии и мощи с соборами Европы или даже с такими языческими постройками, как Тадж-Махал; что, возможно, он не сумеет выказать Господу то уважение, которого Он заслуживает. Но Уиллер быстро прогнал эту мысль. Он мыслил в терминах Старого мира. А сейчас приходит Новый мир.
Никогда не будет ничего, сравнимого с церковью Живого Христа.
Уиллер сел за свой письменный стол, взял том Библии в белом переплете и обратился к своей любимой Книге пророка Исаии. Он прочел ее всю от первого стиха до последнего, перечитав несколько раз свой любимый абзац: «Ярость Господа Саваофа опалит землю, и народ сделается как бы пищею огня; не пощадит человек брата своего. И будут резать по правую сторону, и останутся голодны; и будут есть по левую, и не будут сыты; каждый будет пожирать плоть мышцы своей…» [10]
Улыбнувшись, Уиллер закрыл Библию и положил ее на чертежи церкви, чувствуя себя отдохнувшим и довольным. Затем встал и потянулся. Ему захотелось в туалет, и он прошел туда по коридору. Поднял сиденье унитаза, просунул свой пенис через клапан пижамных штанов и помочился.
В унитаз низвергнулся красный поток. Уиллер уставился на бурлившую кровавую жидкость. Он был удивлен, слегка шокирован, но не испуган. Месяц назад кровь в моче вызвала бы у него панику: он немедленно отправился бы к доктору, чтобы выяснить, что с ним стряслось. Но теперь пастор знал, что это Иисус демонстрирует ему свою благодарность за все, что тот сделал.
И кровь Иисуса полностью очистит нас от наших грехов.
Уиллер закончил мочиться, спустил воду и вернулся в спальню.
Кровь упоминается в Библии часто. Пастор заметил это недавно, готовясь к своим проповедям; странно, что это не приходило ему в голову раньше. Кровь была важна для Бога в Ветхом Завете, как и для Иисуса в Новом Завете. Что сказал Иисус во время Тайной Вечери? «Пейте из нее все. Это Моя кровь завета, проливаемая за многих людей для прощения грехов» [11] .